Тебя я знаю.Ты – Айфе, и мой сын твоим был сыном.Я помню наш источник ЯстребиныйИ берег Байле, где убил его.Так, значит, чудо сотворила Медб,Чтоб ты могла убить меня по праву.
АЙФЕ.
По праву – да, но Медб тут ни при чем,И воины ее меня не знают,Из Маха серый конь, в бою убитый,Вновь появился, выйдя из воды,Живой как будто, обошел три разаВокруг тебя и камня, а потомОпять ушел под воду, и никтоИз всех ни шагу не посмел ступить,Кроме меня.
КУХУЛИН.
АЙФЕ.
Старуха я теперь, и, чтоб ты, силыВозвратив себе, не вырвался на волю,Я к камню крепко привяжу тебяСвоею шалью.
КУХУЛИН.
Не порви ее.Прекрасны твои шали. Помню ту,Что золотом сверкала.
АЙФЕ.
Связывает Кухулина шалью.
КУХУЛИН.
Зачем тебе лишаться этой шали?Ведь, много крови потеряв, ослаб я.
АЙФЕ.
Боялась я тебя, но вот связалаИ больше не боюсь… Как бился сын мой?
КУХУЛИН.
Со временем он мог бы стать искусней,Но лучше? Нет!
АЙФЕ.
Слыхала, ты не знал,Как мальчика зовут, но Айфе онТебе напомнил, и стать другом тыХотел ему, да Конхобар был против.
КУХУЛИН.
Да, против. Конхобар велел сражаться.В тот день я в верности ему поклялсяИ клятве изменил, сказал о сходстве,Но кто-то речь завел о колдунах,И я решил, что сходство – их работа,Мы стали драться, я убил его,Потом сошел с ума и с волнамиСражался.
АЙФЕ.
Я была непобедима,А ты забрал мой меч, меня же бросилОдну в горах, но я тебя нашла,Я девою легла с тобою рядомИ ненависть узнала, как ушел ты,И поклялась убить тебя во сне,Но сына ночью родила меж черныхДвух тёрнов.
КУХУЛИН.
АЙФЕ.
Умрешь ты скоро!Идет к нам кто-то.Селянин, верно. Он тебя увидитИ, беззащитный, содрогнется в страхе.А я исчезну, правда, я ещеКое о чем тебя спросить хочу.
Айфе уходит. Появляется Слепец из пьесы «На берегу Байле». Он водит вокруг себя палкой, пока не находит камень, тогда кладет палку на землю, наклоняется, касается рукой ноги Кухулина, ощупывает его ноги.
СЛЕПЕЦ.
КУХУЛИН.
Я помню, ты – слепой СТАРИК.
СЛЕПЕЦ.
Слепой старик, БРОДЯГА. Да. А ты кто?
КУХУЛИН.
СЛЕПЕЦ.
Болтают, ранен ты.Когда сражался ты на Байле-бреге,Стоял я между Дураком и морем.Твои запястья связаны по-женски.С утра я тут брожу с моею палкой,Потом услышал голоса, просить стал,Потом узнал, что я в шатре у Медб,Мне приказал, по голосу, верзила,Чтоб Кухулина голову принесВ мешке, и мне дадут двенадцать пенсов.Я взял мешок на кухне возле двери,И мне сказали, где тебя искать,Не думал обернуться я до ночи,Ан нет, счастливый выпал мне денек.
КУХУЛИН.
СЛЕПЕЦ.
Я б не согласился,Не прикажи мне королева Медб.
КУХУЛИН.
Двенадцать пенсов! Это ль не причина,Чтобы убить? А нож ты наточил?
СЛЕПЕЦ.
Нож острый, им всегда я мясо режу.
Кладет мешок на землю, после чего начинает ощупывать тело Кухулина, поднимаясь все выше и выше.
КУХУЛИН.
Тебе, Слепец, должно быть, все известно.То ль мать, то ль няня говорили, будтоСлепцы все знают.
СЛЕПЕЦ.
Нет. Берут чутьем.Иначе денег не видать бы мнеЗа голову твою.
КУХУЛИН.
Летит вон тамТо нечто, чем я стану, умерев,Моей души первообличье вижу,Пушистое и славное на редкость,И странное для воинской души,Тем более моей.
СЛЕПЕЦ.
Ну вот, плечо.Вот шея. Ой! Ой! Как ты, Кухулин?
КУХУЛИН.
Как я? Пожалуй, петь охота.
СЛЕПЕЦ. Ой! Ой!
Слышится мелодия флейты и барабана. Занавес падает. Музыка стихает по мере того, как поднимается занавес над голой сценой. На ней никого нет, кроме женщины с вороньей головой. Это Морригу. Она стоит ближе к заднику. В руках у нее черный параллелограмм величиной с человеческую голову. Возле задника еще шесть таких параллелограммов.