СЛЕПЕЦ. Дурак, не ты ли дрожишь? Скамейка трясется. Почему ты дрожишь? Неужели Кухулин убьет нас? Кухулин, это не я сказал тебе о сыне!
ДУРАК. Кухулин дрожит. Кухулин трясет скамейку.
СЛЕПЕЦ. Он убил своего сына.
КУХУЛИН.
Подходит к трону Конхобара и ударяет по нему мечом, как если бы на нем сидел Конхобар.
СЛЕПЕЦ. Да тут он, рядом.
КУХУЛИН. Где рядом?
СЛЕПЕЦ. Между домом и прибоем.
КУХУЛИН. Эй, Конхобар, мой меч тебя разыщет!
Кухулин убегает. Пауза. Дурак крадется к двери в глубине сцены, потом смотрит в нее.
ДУРАК. Он бежит к королю Конхобару Все короли еще рядом с юношей. Нет, нет, он остановился. Накатывает большая волна на берег. Он смотрит на нее. Не может быть! Он бежит к морю, но меч держит, как в бою. (Пауза.) Вот удар так удар! Еще раз!
СЛЕПЕЦ. Что он делает?
ДУРАК. Он сражается с волнами!
СЛЕПЕЦ. На каждой он видит корону Конхобара.
ДУРАК. Вот! Ударил большую волну! Сбил с нее корону и пена разлетелась во все стороны. Опять идет большая волна!
СЛЕПЕЦ. А где короли? Что они делают?
ДУРАК. Они кричат и бегут к берегу. Из домов тоже все повыскакивали и бегут туда же.
СЛЕПЕЦ. Говоришь, люди повыскакивали из домов? Значит, в домах никого не осталось. Послушай, Дурак!
ДУРАК. Кухулин упал! Нет, встал опять. Идет туда, где глубже. Какая большая волна. Она накрыла его. Никого не видно. Он убил много королей и великанов, а волны убили его, волны убили его!
СЛЕПЕЦ. Иди сюда, Дурак!
ДУРАК. Волны убили его.
СЛЕПЕЦ. Иди сюда!
ДУРАК. Волны убили его.
СЛЕПЕЦ. Говорю тебе, иди сюда!
ДУРАК (подходит к Слепцу, но оглядывается на дверь). Ну, что тебе?
СЛЕПЕЦ. В домах-то никого. Пойдем быстрее! Должно быть, осталось много еды, и ее никто не стережет. А мы тут как тут. (Они уходят.)
Горшок с похлебкой
1904
Джон Конили, Старик.
Сибби Конили, молодая или средних лет женщина.
Бродяга.
Действие происходит в кухне. В плите горит огонь; на столе капуста, лук, тарелка с едой и т. д. Дверь полуоткрыта. Входит Бродяга, озирается.
БРОДЯГА. Интересно, что за люди тут живут? Может, и не стоило приходить сюда за обедом? А что в этом большом горшке? (Открывает крышку) Ничего! А в маленьком? (Открывает крышку) Тоже ничего! А в бутылке? (Жадно хватает ее и отпивает глоток.) Молоко! Молоко в бутылке! Неужели у них нет ведра, чтобы в него подоить корову? Боюсь, нищему здесь ничем не разжиться. А что в сундуке? (Встает на колени и пытается поднять крышку сундука) Заперт! (Нюхает замочную скважину) Пахнет вкусно – гонят, видно, где-то рядом.
Поднимается с колен и садится на сундук. Снаружи слышатся шум, крики, шаги, громкое испуганное кудахтанье.
БРОДЯГА. Какого черта там творится? Можно подумать, ирландец Финн вышел на охоту!
ГОЛОС СИББИ. Догони ее, Джон, да догони же ее. Хватай эту крикливую курицу, не орлица она, чтобы летать на крышу!
ГОЛОС ДЖОНА. Не получается, Сибби. Только я к ней, а ее уж и нет!
ГОЛОС СИББИ. Да в саду она! Беги туда. Теперь у нее простора побольше.
БРОДЯГА. Он называет ее Сибби. Не дом ли это Сибби Конили? Если так, пожалуй, уйду я отсюда таким же голодным, как пришел. Ох уж и скряга, эта ничего не упустит, ей не в труд и крыс уморить голодом. Скряга, каких свет не видывал, из блохи и то умудрится сшить себе платье! Не повезло мне, а отсюда до Таббера ни деревни, ни фермы. Не добраться мне туда. (Выкладывает все из карманов на сундук.) Вот трубка, но нет ни щепотки табака! Вот носовой платок, он достался мне на обеде в честь коронации! Вот нож, но он весь стесан. (Вытряхивает все из карманов.) Вот крошки от последнего обеда, и, похоже, до завтра мне рассчитывать не на что. Больше ничего нет, разве что камень, который я подобрал неподалеку, чтобы утихомирить разлаявшегося пса. (Достает камень и подбрасывает его несколько раз.) Миновали времена, когда ни старухи, ни молодухи не отказывали мне в обеде! Помнится, повстречался мне старый священник, и я продал ему его собственных индюков. Тогда моя голова неплохо кормила мой живот, а теперь, боюсь, мозги у меня уже не те после всего, что мне пришлось пережить.
Опять слышатся кудахтанье и крики.
ГОЛОС СИББИ. Лови ее, она за кустом! Суй руки в крапиву, ничего с тобой не будет!
Слышится придушенное кудахтанье, потом долгий крик.
БРОДЯГА. Кого-то они ждут к обеду. А почему бы не меня? Как бы мне ее облапошить? У нее не больше жалости, чем у пса. Да пусть бы даже святые, босиком, встали перед ней, она бы попросила их зайти в другой раз. Надо заставить ее поверить мне, уговорить ее. (Глядит на камень) Придумал! Помнится мне, что сделал с камнем лудильщик, а чем я хуже него? (Он подпрыгивает на сундуке и машет над головой камнем) Ну, Сибби, держись! Если не получится так, я придумаю что-нибудь другое. Ставлю свою голову против всего человечества!
ГОЛОС ДЖОНА (снаружи). Забирай ее, Сибби, неси ее в дом, а то не успеешь сварить обед для священника.
ГОЛОС СИББИ. Не можешь потерпеть, пока я вытащу ее?
Входит Джон.
ДЖОН. Вот уж не знал, что в доме кто-то есть.
БРОДЯГА. Я только что вошел. Устал с дороги, да и не ел с утра.
ДЖОН (перебирает горшки и сковородки). Не могу ничего найти… нет тут ничего… Может быть, в сундуке.
Джон берет ключ из потайного места за очагом, отпирает сундук, вытаскивает бутылку, окорок и начинает резать его, как входит Сибби, держа за шею цыпленка. Джон бросает окорок на лавку.
СИББИ. Поторопись, Джон, ты и так много времени проваландался. Почему ты не поймал старую курицу, когда она скреблась в пыли?