Мать. Тебе это должно быть интересно, Джордж. Прямо удивительно, как он умеет разбираться в этих звездах…
Из дома выходит Крис.
Крис. Шарлотта у телефона, Джордж. Ступай поговори с ней.
Мать(с отчаянием). Он кончил гороскоп Ларри!
Крис. Фрэнк, неужели ты не нашел более подходящего времени?
Фрэнк. Самые великие люди и те верили в звезды.
Крис. Не морочь матери голову всякой ерундой!
Фрэнк. Какая же это ерунда — верить, что на свете есть силы могущественнее нас? Я изучил его звезды. И спорить мне с тобой нечего. Но ваш брат где-то жив!
Мать(быстро, Крису). Почему ты думаешь, что это невозможно?
Крис. Потому что это — безумие.
Фрэнк. Погодите минутку. Дайте мне только сказать. Я изучил звезды, которые определяют его жизненный путь, Крис, и тут не о чем спорить. Ты послушай. Вас известили, что он пропал без вести двадцать пятого ноября. Но двадцать пятое ноября было его счастливым днем! Ты можешь смеяться сколько угодно. Миллион шансов против одного, что человек не может умереть в свой счастливый день. Это факт, это факт, Крис!
Мать. Разве это невозможно? Почему ты думаешь, что это невозможно, Крис?
Джордж(к Энн). Разве ты не понимаешь, что она хочет сказать? Она ведь только что сказала тебе, чтобы ты уехала. Чего же ты ждешь?
С улицы слышен автомобильный гудок.
Мать(Фрэнку). Спасибо тебе, дорогой. Будь добренький, попроси такси обождать, хорошо?
Фрэнк(бежит по аллее). Сию минуту!
Мать(кричит). Вы слышите, шофер, они сейчас придут!
Крис. Мама, она никуда не поедет.
Джордж. Чего ты ждешь? Ты слышала, она сказала, что он ни разу не был болен…
Мать. Я этого не говорила! Слышишь, Крис?
Крис смотрит на нее, онемев.
Джордж. Он заставил твоего отца убивать наших летчиков, а сам спрятался в постель!
Крис. Скажи ему, Энни. Скажи ему.
Мать. Я уложила твои вещи, дорогая…
Крис. Что?
Мать. Я уложила твой чемодан. Тебе остается только его запереть.
Энн. Я ничего не буду запирать. Крис меня позвал, и я останусь, пока он сам мне не скажет, чтобы я ушла… (Джорджу). Пока он сам мне этого не скажет!
Крис. Хватит! Уходи отсюда, Джордж!
Мать(Крису). Но если он так о нас думает…
Крис. Хватит! Запрещаю обо всем этом говорить до самого страшного суда. Ни слова — ни о процессе, ни о Ларри, ни слова, пока я здесь. А ты, Джордж, уходи, слышишь?
Джордж. Скажи им нет, Энни. Кто-то ведь должен наконец сказать им нет…
Энн. Прошу тебя, дорогой, ну прошу тебя… Не плачь, ну не плачь же…
Уходят.
Крис(поворачивается к матери). Что это значит? Почему ты уложила ее чемодан? Как ты посмела?
Мать. Крис…
Крис. Как ты посмела?
Мать. Ей здесь не место.
Крис. Тогда и мне здесь не место.
Мать. Она невеста Ларри.
Крис. Я его брат, и он умер, а я женюсь на его невесте.
Мать. Никогда! Никогда!
Келлер. Ты что, сошла с ума?
Мать. Ты молчи. Ты должен молчать.
Келлер(жестко). Я не буду молчать! Три с половиной года ты ведешь себя как полоумная, а я должен…
Мать(бьет его по лицу). Молчи. Ты ничего не можешь сказать. Теперь буду говорить я. Он возвращается. Все мы должны его ждать.
Крис. Мама, дорогая мама…
Мать. Ждать, ждать…
Крис. Сколько? Сколько ждать?
Мать(выходя из себя). Пока он не вернется. Всю жизнь, пока он не вернется.
Крис(вызывающе). Мама, довольно. Я женюсь на ней.
Мать. Крис, я ни разу в жизни не говорила тебе нет. Теперь я говорю — нет!
Крис. Ты никогда не расстанешься с ним, пока я не женюсь на Энн.
Мать. Я никогда не расстанусь с ним, и ты никогда не расстанешься с ним!
Крис. Я похоронил его уже давно.
Мать(отвернувшись, с силой). Тогда похорони и своего отца.
Пауза. Крис потрясен.
Келлер. Она сошла с ума.
Мать(Крису, не глядя на них обоих). Похорони его тоже. Твой брат жив потому, что, если он умер, убил его отец. Твой отец, понимаешь? И пока жив ты, будет жить и он. Теперь ты меня понял? Бог не позволяет отцам убивать своих сыновей. Понял? Теперь ты понял? (Не владея собой, убегает в дом).
Крис не двигается.
Келлер(заискивающе). Она сошла с ума.
Крис(шепотом). Значит… ты это сделал?
Келлер(умоляя). Ларри никогда не летал на истребителе.
Крис. А другие?..
Келлер (настаивая). Она сошла с ума. (Делает шаг к Крису).
Крис(не поддаваясь). Отец… ты это сделал?
Келлер. Он никогда не летал на П-40. Какое тебе до этого дело?
Крис(все еще спрашивая и уже утверждая). Значит, ты сделал это с теми, другими.
Келлер(боясь его, боясь его убийственной настойчивости). Какое тебе до этого дело? (Приближается к нему и, видя его обезумевшие глаза, нервно). Какого дьявола тебе надо?
Крис(тихо, недоумевая). Как… как ты мог это сделать?
Келлер(подняв кулаки). Какое тебе до этого дело?
Крис. Отец… отец, ты убийца…
Келлер. Убийца?!
Крис. Ты убил их.
Келлер. Разве я могу кого-нибудь убить?
Крис. Объясни мне тогда, что ты сделал? Объясни, или я сам убью тебя!
Келлер(в ужасе перед его яростью). Не надо, Крис, не надо…
Крис. Я хочу знать, что ты сделал. Ну скажи, что ты сделал? У тебя были треснутые цилиндры. Что ты с ними сделал?
Келлер. Если ты хочешь меня повесить…
Крис. Я слушаю! Я слушаю!
Келлер все время держится на шаг от Криса, их движения сейчас похожи на погоню и бегство.
Келлер. Ты еще ребенок. Ну что ты понимаешь? Как я мог поступить? У меня мое дело, я владелец завода. Сто двадцать одна треснутая деталь — и все предприятие идет прахом: значит, ты не знаешь, как надо вести дело, и твоя продукция не годится. Тогда они закрывают завод, разрывают с тобой договора. На кой черт ты им сдался? Ты вложил сорок лет в свое предприятие, а они вышибут тебя в пять минут. Что ж, позволить им зачеркнуть эти сорок лет? Всю мою жизнь? (Хрипло). Да я и не думал, что они поставят эти цилиндры на самолеты. Клянусь богом, я думал, что брак заметят еще на земле.
Крис. Тогда почему же ты отправил детали?
Келлер. Я думал, что, пока они обнаружат брак, мне удастся снова наладить производство и доказать им, что я нужен, — тогда мне это спустят. Но шли недели, и все молчали. Тогда я решил сам им сказать.
Крис. Почему же ты не сказал?
Келлер. Было слишком поздно. Разбился двадцать один летчик. Об этом кричали все газеты. Было слишком поздно. Они пришли на завод с наручниками. Что мне оставалось делать? (Плача, приближается к Крису). Крис… Крис, я сделал это ради тебя. Это был мой единственный шанс, и я рискнул ради тебя. Мне шестьдесят один год, разве я мог надеяться, что мне снова выпадет счастье. В шестьдесят один год этого уже не бывает — не так ли?