Элизабет молчит.
Из камня вы, что ли? Если бы у меня не было никаких других доказательств, то все равно я не усомнился бы, что вы причастны аду. Ваше бессердечие, ваши сухие глаза разоблачают вас. О, как вы преданы дьяволу! Это он вытравил из вашей души всякую жалость и доброту. Теперь я вижу, что бесполезно обращаться к вам. Чивер, уведите ее!
Элизабет(тихо). Разрешите мне поговорить с мужем, ваше превосходительство.
Пэррис(с надеждой). Вы постараетесь уговорить его?
Элизабет молчит.
Дэнфорт. Отвечайте, гуди Проктор, — вы будете его уговаривать?
Элизабет. Я ничего не обещаю. Разрешите мне поговорить с ним.
Слышны шаги по коридору; все оборачиваются к двери. Входит Хэррик, за ним — Проктор. Он очень изменился с тех пор, как мы видели его последний раз; оброс бородой, глаза его мутны от слез. При виде жены он останавливается на пороге. Чувства, которыми они сейчас охвачены, заставляют всех умолкнуть.
Хэйл(подходя к Дэнфорту). Ваше превосходительство, оставим их наедине, прошу вас…
Дэнфорт(раздраженно отстраняя рукой Хэйла). Джон Проктор, сказано ли вам, что сегодня на рассвете… (Видя, что Проктор не обращает внимания на его слова). Уже светает, человек! Посоветуйся с женой, и да поможет тебе бог!
Проктор не в силах оторвать взгляда от Элизабет.
Хэйл. Ваше превосходительство…
Дэнфорт проходит мимо Хэйла, уходит. За ним следуют Хэйл, Готторн, Хэррик и Чивер.
Пэррис (Проктору, перед тем, как уйти). Если для подкрепления сил вы пожелаете глоток сидра, я бы мог… (Замолкает, встретившись с ледяным взглядом Проктора). Да образумит вас господь! (Уходит).
Проктор и Элизабет остаются наедине. Он идет к ней, останавливается… Все поплыло у них перед глазами. Они стоят, словно подхваченные вихрем. Горе и печаль сейчас далеко. Он протягивает руку, дотрагивается до нее, будто все еще не верит, что это не статуя, а живая, настоящая Элизабет стоит перед ним. Какой-то странный звук вырывается из его горла, и нельзя понять — это возглас удивления или счастья. Он берет ее руку, гладит. Почувствовав, что силы покидают его, опускается на скамью; Элизабет садится рядом с ним. Ее рука в его руке.
Проктор. Как малыш?
Элизабет. Растет.
Проктор. Что с мальчиками, Элизабет? Где они?
Элизабет. Они у Ребекки Самуэла. Им хорошо.
Проктор. Их приводили сюда? Ты их видела?
Элизабет (тихо). Нет. (Чувствует, что силы покидают ее, берет себя в руки).
Молчание.
Проктор. Какая ты чудесная, Элизабет. А я и не знал, что ты такая чудесная.
Элизабет. Тебя пытали? (Борется с отчаянием, которое душит ее).
Проктор. Да. (Пауза). Сегодня на рассвете…
Элизабет(перебивая). Я знаю.
Проктор(после паузы). Много призналось?
Элизабет. Много. Гуди Бэллард, Исайя Гудкинд. Человек сто, а может быть, и больше.
Проктор. А Ребекка?
Элизабет. Нет.
Проктор. Джайлс?
Элизабет. Ты разве не знаешь?
Проктор. До меня ничего не доходит.
Элизабет. Его уже никто не может обидеть.
Проктор(смотрит ей в глаза). Когда его повесили?
Элизабет. Его не вешали. Он отказался отвечать на вопросы суда. Если бы он отрицал, его повесили бы как колдуна, а имущество продали бы с аукциона. Но он молчал, не соглашаясь с обвинением и не отрицая его. Таким образом, он умер христианином, а имущество теперь по наследству перейдет к его сыновьям.
Проктор. Он покончил с собой?
Элизабет. Нет. Он умер под пыткой. Они положили ему на грудь доску, а сверху — камни. Они хотели, чтобы он вымолвил одно лишь слово — да или нет. (С просветленной улыбкой, уважая мужество старика). Но он только сказал: «Больше тяжести!» — и умер.
Проктор(как бы про себя). «Больше тяжести…».
Элизабет. Бесстрашный был старик Джайлс Кори.
Проктор(собрав всю свою волю и стараясь не смотреть на жену). Вот о чем я думаю, Элизабет… не признаться ли мне? (Ждет, что скажет Элизабет, но она молчит). Что ты скажешь, если бы я признался?
Элизабет. Не мне судить тебя, Джон.
Пауза.
Проктор(просто). А тебе хочется, чтобы я признался?
Элизабет. Я хочу того, чего хочешь ты. Конечно, я хочу, чтобы ты жил.
Проктор(после молчания, с погасшей надеждой). А Марта — жена Джайлса — она призналась?
Элизабет. Ничто не заставит ее признаться.
Проктор. Но я лицемерю, Элизабет.
Элизабет. Почему лицемеришь?
Проктор. К чему идти на плаху, прикидываясь святым. Это самообман.
Она молчит.
Моя честность сломлена, Элизабет. Я не безгрешный человек. Если я сейчас солгу, ничего нового не произойдет — только еще один грех прибавится к остальным моим грехам.
Элизабет. И все же до сих пор ты не признавался. Значит, ты честный человек.
Проктор. Только ненависть помогает мне держаться. Унизительно это — лгать мерзким псам. (Пауза. Глядит на нее в упор). Ты меня простишь, Элизабет?
Элизабет. Не мне прощать тебя, Джон, это я…
Проктор. Пусть тот, кто не лгал, спасает свою душу и не омрачает свою безгрешную жизнь. Но к чему мне прикидываться святым. Одно тщеславие. И бога я не обману, и детей не спасу от нищеты. (Пауза). Ты простишь меня, Элизабет?
Элизабет(сдерживая рыдания). Если я и прощу тебя, то сам ты потом никогда себе не простишь.
Он в отчаянии отворачивается.
Это дело твоей совести, Джон, а не моей.
Проктор встает, ему больно; боль острая, почти физическая. Его ум лихорадочно ищет ответа на нахлынувшие вопросы и не может его найти.
(Готова разрыдаться). Одно я знаю твердо — какое бы решение ты ни принял, ты не покривишь душой и поступишь как честный человек.
Он в смятении поворачивается к ней, его взгляд с тоской ищет ее взгляда.
Все эти три месяца я думала о тебе, Джон. (Пауза). Я виновата перед тобой. Ты изменил мне, потому что я была холодна к тебе, это мой грех.
Проктор(содрогнувшись, как от боли). Не надо, не надо… молчи!
Элизабет(от всего сердца). Я хочу, чтобы ты знал мою вину перед тобой!
Проктор. Не хочу слышать! Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь!
Элизабет. Не принимай мой грех на себя, Джон.
Проктор(в отчаянии). Нет, это мой грех! Мой, мой!
Элизабет. Я всегда считала себя недостойной твоей любви, Джон. Я была обыкновенной, простой женщиной, и я стыдилась своих чувств; не знала таких слов, чтобы сказать о них. Я стеснялась приласкаться! Неуютно и холодно было тебе со мной… (Вздрагивает).
Входит Готторн.