Флоран. Я боялся, что ты не поймешь.
Тереза. Правда? Значит, тебе тоже нужно, чтобы я тебя понимала, чтобы я тебе помогла? А я, как дура, хотела уйти и ничего не знала. (Бросается в его объятия.) О, скажи, что я тебе нужна! Нужна, если не как взрослому мужчине, то хотя бы как ребенку, чтобы ты мог есть и ходить... Пусть я буду тебе нужна, чтобы мне было не так плохо.
Флоран. Ты мне нужна.
Тереза. Ведь от этого я тоже была несчастна. У тебя так много всего, что согревает, поддерживает и кормит тебя. А для меня ты один и очаг, и пища, и одежда.
Флоран. Ты мне нужна, Тереза.
Тереза. Больше чем все остальные радости?
Флоран. Больше чем все остальные.
Тереза (с улыбкой). Тогда живо зови их всех сюда. Я больше их не боюсь. (Прижимается к нему, спрятав лицо у него на груди.) Знаешь, я ведь лгала тебе... Не смотри на меня... с тех пор, как ты увез меня, во мне говорил дух противоречия... Я люблю тебя, люблю таким, какой ты есть. Не старайся быть похожим на других. У меня нет ни друзей, ни дома, ни семьи, но мне теперь все равно. Пусть придут твоя тетя и сестра, я их полюблю от всего сердца. У меня теперь тоже светло на душе, и я богата. Ты мой дом, моя семья, мой господь бог.
Тард (входит, под мышкой у него плащ, в руках два жалких чемоданчика). Вот и я. Готово. Бог мне свидетель, это против моей воли, и когда я запирал чемоданы, сердце мое разрывалось.
Тереза (обернувшись). Ах, это ты, папа! Папа, я счастлива, счастлива!
Тард. Черт возьми, после сцены, которую ты здесь закатила, трудно понять, как это ты умудряешься быть счастливой!
Тереза. Я счастлива, папа, потому что ты уедешь один с твоими картонными чемоданами, и я наконец освободилась от тебя!
Тард. Уеду один? Куда?
Тереза. Куда хочешь, папа. Как можно дальше.
Тард (просительно). Но на свадьбу я вернусь?
Тереза (с облегчением кричит). Нет, папа!
Тард (заморгав и как-то сникнув, бормочет). Но ведь... родной отец, дочурка...
Тереза (снова кричит безжалостно). Нет, папа!
Тард (сам не зная, что говорит). А ты остаешься?
Тереза. Остаюсь, и мне больше не стыдно, я сильная, я гордая, я молода, и у меня вся жизнь впереди и счастье!.. (Преображенная, приникает к Флорану.)
Понурившийся Тард уныло подбирает с пола свои чемоданы. Занавес
Действие третье
Декорации те же, что и во втором действии. Вечер, но на дворе еще светло. По временам слышны отдаленные звуки рояля. Посреди комнаты стоит Тереза, перед ней на коленях мастерица и ученица примеряют свадебное платье, рядом старшая мастерица... На заднем плане в кресле на террасе вяжет тетка Флорана - г-жа Базен, очаровательная старая дама, вся в кружевах, лентах и драгоценностях. На диване перелистывает журналы сестра Флорана - Мари. В углу, поодаль от всех, курит свою трубку Гартман. На террасе, позади г-жи Базен, три служанки, среди них судомойка, - они смотрят во все глаза. Пауза.
Г-жа Базен (служанкам). Ну, довольно, довольно, поглядели, и будет. Наглядитесь вволю во время свадьбы...
Экономка (выходя, судомойке, которая в экстазе приросла к месту). А ты что, не слышишь? Кому говорят? И вообще с чего это ты без спросу увязалась за нами? Сказано было раз и навсегда: ни под каким видом не суй носа в господский сад. А ну, марш на кухню, да поживее... (Г-же Базен.) Простите, мадам, мы не заметили, что она увязалась за нами...
Г-жа Базен. А ведь до сих пор эта девочка всегда знала свое место.
Экономка. В толк не возьму, какая муха ее укусила, - вечно слоняется там, где не положено... Что и говорить, она не чета прежней судомойке... Уж вы извините, мадам, я теперь глаз с нее не спущу. (Уходит.)
Г-жа Базен. Через полчаса стемнеет...
Снова пауза.
Старшая мастерица (одной из своих помощниц). Немного подтяни шлейф. Вот видите, мадемуазель, в этой комнате сразу можно судить, как сидит платье, а в вашей спальне никогда бы не подогнать все как следует. Только нам надо поторопиться, иначе мы не успеем к поезду десять сорок пять.
Мари (зевая от скуки). А я-то ждала вас с таким нетерпением! И вдруг - вы не играете в теннис! Вот досада.
Тереза. Да.
Мари. Будь еще здесь река, на худой конец можно было бы поплавать или заняться греблей. А мне, точно в насмешку, из Англии продолжают пересылать журналы по гребному спорту.
Пауза.
Старшая мастерица. Заколи булавку повыше, Леонтина.
Мари. Вы никогда не бывали в Англии?
Тереза. Нет.
Мари. А я прожила там три года. Училась в великолепном колледже. Знаете, там нравы такие свободные, такие спортивные. Совсем другая атмосфера. И в результате мне не о чем говорить с моими здешними подругами: они все это время держались за юбки гувернанток или маменек. Досадно, что ваши родители не послали вас в Англию. Два-три года по ту сторону Ла-Манша - лучший способ для девушки узнать жизнь.
Тереза (тихо). О, не скажите, есть и другие способы...
Мари. Само собой. Но нас, француженок, держат в такой строгости, что мы до самой свадьбы остаемся наивными дурочками. Есть, правда, один путь - конечно, если родители не слишком старомодны, - работать. Увы, это не всякому доступно.
Старшая мастерица. К несчастью, вы правы, мадемуазель. В этом году господину Лаперузу снова пришлось уволить пятьдесят мастериц.
Мари. О нет, я не об этом. Когда имеешь связи, место всегда найдется. Я говорю о родителях. В некоторых семьях на работу все еще смотрят как на какое-то бесчестье. По-моему, работать восхитительно. А по-вашему?
Тереза (слабо усмехнувшись). Как когда. Хорошо, конечно, заниматься тем, что очень любишь, - как Флоран.
Мари. Нет, я говорю сейчас не о людях искусства. Я говорю об обычной работе, о job1, о должности с хорошим жалованьем в банке, рекламном бюро или страховом агентстве.
Г-жа Базен (с террасы). Я всю жизнь работала не покладая рук: то вязала, то плела кружева, то еще что-нибудь придумаю, и мне это всегда было по душе. Я не из тех лентяек, что любят сидеть сложа руки. У меня два садовника, но мне случается и самой подрезать розовые кусты.
Мари. Работа - это, во-первых, превосходное средство самодисциплины и, во-вторых, что особенно важно для девушки, - это полная независимость.
Тереза. Знаете, те, кто служит в конторе или мастерской, частенько поглядывают на часы.
Старшая мастерица. А у нас, чтобы положить этому конец, господин Лаперуз велел снять все стенные часы в запретил носить ручные. Все делается по звонку.
Тереза (взяв за подбородок молоденькую ученицу, которая стоит перед ней на коленях). Скажи-ка ей, что сидеть изо дня в день у господина Лаперуза не такое уж большое развлечение.
Старшая мастерица. Могу вас заверить, мадемуазель, что все мастерицы нашей фирмы довольны своей судьбой и даже очень довольны...
Тереза (тихо, улыбаясь ученице). Еще бы.
Г-жа Базен. В мое время мастерицы работали по шестнадцать часов в день. В каком-то смысле они, конечно, стали счастливее, зато в прежнее время им чаще делали подарки. Сколько раз я, бывало, сама дарила портнихам, приходившим шить у меня на дому, платья, которые еще вполне можно было носить. А теперь никому из нас это и в голову не придет - мастерицы не беднее нас с вами. Кто на этом проиграл? Не мы, конечно.
Мари. Я чувствую, что вы на редкость старомодны, дорогая моя Тереза! Как видно, ваш идеал - это девушка-домоседка. Неужели вас никогда не раздражала семейная обстановка?