Для Достоевского «Великие реформы» – перестраивание России по западным лекалам, в которые она не укладывается. Общественное устройство – безнадежно. Он пишет об одном писателе: «печатает роман с особой претензией опровергнуть пессимистов и отыскать в нашем обществе здоровых людей и здоровое счастье. Ну и пусть его. Уже один замысел показывает дурака. Значит ничего не понимать в нашем обществе, коли так говорить».
Аристократия еще связана с литературой, это последнее десятилетие Алексея Толстого и Федора Тютчева. Но гвардейцы и великие князья больше увлечены Оффенбахом, триумфами парижской гастролерши Гортензии Шнейдер на сцене «Буффа» и Михайловским французским театром. Впрочем, успехом пользуется и балет, где царствует балетмейстер Мариус Петипа; 1870-е – время «Баядерки» и «Дон Кихота». Оперу публика предпочитает итальянскую. Хотя проходят премьеры русских «Бориса Годунова» Мусоргского и «Псковитянки» Римского-Корсакова.
«Большая политика» определяется на Балканах. Гвардия переходит горы, освобождает Болгарию и в 1878 году проходит церемониальным маршем под Московскими воротами. Обуховский (ныне – Московский) проспект переименован в Забалканский. В моде шляпки-«македонки», батальная живопись Верещагина, трактиры называют «Плевна» и «Шипка».
Молодежная контркультура десятилетия зиждется на идеях «русского социализма» – народничества: предпринимаются попытки поднять крестьян на восстание ради социального равенства. Провал этой затеи ведет к индивидуальному террору, потрясшему Петербург в конце десятилетия. Вера Засулич ранит градоначальника Федора Трепова, Сергей Кравчинский убивает шефа жандармов Мезенцева, Леон Мирский стреляет в следующего шефа – Дрентельна, Александр Соловьев на Дворцовой площади пытается убить государя. «Мы говорим прямо: это сумасшедшие, и между тем у этих сумасшедших своя логика, свое учение, свой кодекс, свой Бог даже, и так крепко засело, как крепче нельзя», – Ф. М. Достоевский.
1 марта 1881 года народовольцы убивают Александра II, на престол вступает Александр III – император строгий, бережливый, убежденный русский патриот.
Стиль города середины ХIХ века – эклектика, то есть отсутствие «большого стиля». Это затянувшийся промежуток между поздним классицизмом николаевского царствования и стилем модерн, который появится в 1890-х. В интерьерах особняков, обильно украшенных экзотическими растениями и увешанных полотнами в стиле парижского салона, сочетаются мавританские курительные и ванны, готические библиотеки, ренессансные кабинеты, классические бальные залы и столовые в русском стиле. Фасады «штукатурной» архитектуры включают элементы стилей всех Людовиков, пучки колонн пышного барокко, «петушиный стиль» палат времен Алексея Михайловича, «полотенца» крестьянских изб, люкарны и сложные наличники рококо.
«Сезон» в городе приходится на зиму. После Пасхи начинается постепенный разъезд аристократов и грюндеров на курорты Германии, в Париж и на Лазурный берег, в имения. Обремененные семействами чиновники снимают дачи в ближайших окрестностях: от дорогого Павловска (где живут Епанчины из «Идиота») до демократичных Колтовской или Парголова (там снимали комнаты летом братья Достоевские).
После майского парада на Марсовом поле в Красносельские лагеря уходит гвардия, двор перебирается в Петергоф. Легко доставшиеся «бешеные» деньги так же быстро спускаются в «загородных садах» – ресторанах на открытом воздухе – под шансонетки Оффенбаха и цыганские хоры. В многочисленных танцклассах царствует канкан. Петербург наводнен кокотками со всей Европы, и в белые ночи на Острова, в тамошние модные рестораны, летят тройки лихачей.
В Петербурге остаются ремесленники, бедняки – те, кому, как героям «Преступления и наказания», ехать некуда. В это время десятки тысяч объединенных в артели и одиночных рабочих: каменщиков, плотников, столяров, штукатуров, мостовщиков – выходят на Знаменскую площадь (ныне – площадь Восстания) с дебаркадера Николаевского (ныне – Московского), Варшавского и Петергофского (переименованного в Балтийский) вокзалов. Начинается время строительства домов и исправления мостовых. «…Петербург превращается в огромную мастерскую, заботливо поправляющую свою физиономию… все покойно киснущие в продолжение зимы источники вони и удушливых испарений наполняют город и заставляют всех сколько-нибудь состоятельных обитателей столицы выезжать в ее окрестности с единственной целью скрыться от растревоженной духоты, а вследствие того и от заразы», – писал тогдашний газетный репортер. В этой пропитанной миазмами атмосфере летнего Петербурга существуют герои «Белых ночей», «Идиота», «Преступления и наказания».