В Москве известными адептами общения с духами были Валерий Брюсов и его ближайший соратник Александр Миропольский (Ланг). Оба они сотрудничали с оккультным журналом «Ребус», где публиковали изречения духов, записанные во время спиритических сеансов.
На квартире Ланга они почти ежедневно вызывали духов, которые двигали мебель, писали карандашом исполненные тайного смысла тексты, но, рассердившись, могли выдать целый лист отборной матерной брани.
Петербургские символисты иногда устраивали сеансы столоверчения у Вячеслава Иванова в башне (Таврическая, 35). Прикоснуться к тайному знанию можно было и у розенкрейцера Николая Рериха на Галерной, 44.
В 1908 году у него выступал самый мощный спирит этого времени – поляк Ян Гузик. В его присутствии мебель летала по комнате, раздавались какофонические звуки, а духи вели себя крайне агрессивно: одному из участников едва не выбили глаз. В отсутствие приглашенных звезд общение с потусторонним миром брала на себя жена Рериха, Елена Ивановна.
В погоне за потусторонним следовало проявлять осторожность, чтобы не нарваться на мошенников: известна история опереточной актрисы Марии Пуаре, которая при помощи потусторонних сил сумела убедить наивного мистика графа Орлова-Давыдова, что она беременна от него, а сама купила младенца у бродяжки Воробьевой.
Конкуренцию луна-парку составляет сад Тумпакова на Фонтанке, который в 1901 году устроил ярославец Петр Вионорович Тумпаков (сейчас – Молодежный театр на Фонтанке). В саду – электрическое освещение, ресторан с застекленной верандой, цветник, подсвеченный электрическими лампочками, и лучшая в городе оперетта в театре-варьете «Буфф». К восьми часам вечера на представление съезжается шикарная публика. Сцена закрыта коммерческим занавесом, разрисованным газетной рекламой корсетов, обуви, помады. Выделяется знаменитый слоган средства для ращения волос – «Я был лысым». В программе – классика опереточного жанра: «Веселая вдова», «Корневильские колокола», «Мартин-рудокоп». На летней веранде идет дивертисмент: негры-чечеточники, куплетисты, исполнители скетчей, престидижитаторы[14] и обязательно – полуголые кафешантанные певички, с которыми можно завести более тесное знакомство в отдельных кабинетах местного ресторана. Кстати, иногда хозяин сада подсаживается в ресторане к гостям, угощает шампанским – будьте настороже: на пьяную голову легко спустить последние деньги, такие случаи в саду Тумпакова не редкость.
Есть, наконец, пространство и для артистической богемы. Акмеисты пропускают последний поезд в ресторане Царскосельского вокзала и назначают свидания в Мальтийской капелле и под аркой на Галерной; пианист-виртуоз Цыбульский развлекает посетителей «Бродячей собаки» ⑬ (пл. Искусств, 5), где с гениев денег не берут и существуют благодаря «фармацевтам» – богатеньким адвокатам и дантистам, интересующимся культурой. Модны маленькие театры – «Старинный театр» ⑭ под руководством Николая Евреинова и Николая Остен-Дризена (он к 1911 году переехал в Соляной переулок, 9, лит. Б), антрепризы Мейерхольда. Престижно ходить в гости к Мережковским ⑮ (пересечение Пантелеймоновской и Литейной улиц, 27/24), бывать в редакции «Аполлона» ⑯ на Большой Конюшенной, 13, заходить к Федору Сологубу и Анастасии Чеботаревской на Разъезжей улице, 31 ⑰.
Если же вы человек простой и денег в обрез, то чаю с пирожками или тарелку щей можно перехватить в трактире или чайной – их в столице несколько сотен. Ближе всего извозчичьи трактиры у Лиговского проспекта и заведения в Спасской части, в окрестностях Сенной площади. Выпивку без закуски не подают; если желаете просто выпить чаю – для верности сами сполосните посуду, чайник с кипятком принесут отдельно для заварки. Правда, публика в трактирах беспокойная: пьяные скандалы и драки – обычное дело. Гораздо безопаснее студенческие столовые, где за 15-20 копеек можно получить приличный обед. Лучше всего кормят поляки в окрестностях Технологического института: спрашивайте суп из говяжьего рубца (фляки) и зразы – не прогадаете.