Выпад в мой адрес как будто имел основания. В графе «профессия» я в то время писала «архитектурный критик», искренне полагая, что есть такой род занятий. И не по преклонным годам наивная, очень старалась объяснить, почему именно «такое» допустить нельзя. Публиковала статьи в популярной газете, выступала, когда звали, по телевидению и на радио в компании более понимающих и лучше умеющих объяснять, почему именно нельзя, невыгодно и недальновидно так строить и чем несовершенны творения великого мастера жировать на муниципальных заказах, неутомимо ваяя градоначальника в блиновидной кепке. К тому же чаще, чем позволяет профессиональное приличие, цитировала строки Бродского из стихотворения как раз по поводу новой архитектуры написанного: «Но что до безобразия пропорций, то человек зависит не от них, а чаще от пропорций безобразья».
«Лужковград» - больно уродливое словечко, и я зло подумала о питерских умниках, живущих в вонючих дворах и воображающих, что хранят великую европейскую культуру. Но Санкт-Петербург - это не Европа, и не Россия. Ни в одной европейской стране, не исключая нашей, нет города, выстроенного по указке царя-самодура и его потомков-деспотов заезжими авантюрными архитекторами, с варварской удалью, роскошью и шиком воспроизводившими большие художественные стили. Так, что барокко получилось легкомысленно нарядным, но мало набожным, классицизм часто толстоватым в колоннах, модерн избыточно монументальным, а потому недостаточно изысканным, конструктивизм буржуазным, а сталинский ампир, утративший на болотистой почве свою пропагандистскую духоподъемность, наоборот, суровым и серым, как перепивший партиец.
Тут я, конечно, ни на чем не настаиваю. Просто объясняю, почему мне всегда казалось, что рожденные в Ленинграде хранят не великую европейскую культуру, а величественные русские амбиции быть супер-европейцами. И к этому их подвигла наша любимая классическая поэзия, в которой об этом городе ничего, кроме очень хорошего.
Но о чем это я! Кто бы спорил, Питер красив, местами восхитителен и не устает изумлять национальными особенностями своих барочных, ампирных и модерных шедевров. А как замечательно разнообразна его рядовая историческая застройка! В центре можно рассматривать километры домов, и каждый встреченный не будет скучен.
Этим летом я приехала в Петербург на несколько дней, чтобы как раз и пройтись по этим километрам зданий. Рассматривать дом за домом (не дворцы и не шедевры), угадывая замысел архитекторов, намерения заказчиков, потребности жильцов, то есть вступить в тесный контакт с прошлым. А именно этой волшебной коммуникативной возможностью и лечат от сплина и одиночества давно живущие на этом свете города.
Приехала в то воскресенье, когда петербуржцы вышли на демонстрацию против дурацкого газпромовского небоскреба. К этому площадному протесту отнеслась со скорбным бесчувствием истиной лужковоградки. «Против лома нет приема» - так называлась серия выставок о вандализме новейшего московского строительства. «Кроме мордобития - никаких чудес» - можно было бы назвать их и так. Ну и вообще, суть не в безобразии пропорций, а с пропорциями безобразья ничего не поделаешь. Грандиозны эти пропорции, с небоскреб.
Пусть жители колыбели свершившихся революций митингуют, пусть пишут статьи в СМИ и письма в ЮНЕСКО, обращения к президенту и парламенту, взывают к разуму и совести. В моем городе все это уже было, не помогло - и тут бесполезно. И вот что особенно печально: борешься за что-то (нельзя же все время бороться против - характер портится), например, за открытые архитектурные конкурсы или за привлечение звезд мировой архитекторы, а получается все равно ерунда, свистопляска и ужас. Как с конкурсом на Мариинку - выбрали не лучший проект (но и не худший, что странно), да и тот построить не могут. А суперстар мировой архитектуры сэр (титул дан за выслуги) Норман Фостер выиграл конкурс проектом превращения Новой Голландии в высококлассный пример мощного безродного глобализма.
Я за Лужковград отомщена, но не злорадствую. Жаль город, питерским тоже очень сочувствую. Они, как мы, годы живут в состоянии ремонта, конца которого при их жизни не будет. Думаю, строительные леса в сегодняшнем Петербурге по площади равняются лесам, сгоревшим этим жарким летом на всем европейском пространстве. И выросли они в сущий бурелом, пробираться сквозь который горожанину опасно и боязно. Только ловкие, словно обезьяны, гастарбайтеры, лазают по ним ловко и уверенно, таща за собой хвост неразрешимых этнических конфликтов.