Прибывающие толпы гостей принимались немедленно разминаться и готовить себя к празднику. Хорошо, хоть вино свое привозили и прислугу — а то конец света наступил бы раньше времени. И так пришлось поднимать весь Двинский полк, закрывая дворцовую площадь пикетами и покрывая город, вместе с полевыми лагерями, стихийно возникающими на местах будущих дворянских домов, частой сетью патрулей. Позже подошел семеновский, и часть преображенского полка — стало полегче, с наведением порядка. Но обстановка оставалась тяжелой и взрывоопасной.
Чувствовал себя дежурным по сортиру, при переевшем слабительного полке.
Глава 41
К моменту прибытия свадебного кортежа у меня ныло все. Болела рана, скрипела спина, гудели ноги, и стонал мозг, исклеванный тысячами требующего своего бояр с их семействами. Больше всего хотелось встать на мостик Духа и пройтись шрапнелью по некоторым скоплениям этих питекантропов. Не понимает тут народ доброго отношения. Но Духа рядом не имелось. Приходилось давить отсутствующим авторитетом, ссылками на государя, и десятком морпехов сопровождения.
Странно, обычно, на хозяине висит мытье грязной посуды после праздника — а у меня выходит одно мытье, без праздника.
Описывать прибытие кортежа, наверное, смысла не имеет. Летописцы тонну бумаги извели, смакуя каждую минуту осени этого года. Пыль мы в глаза пустили основательно. Палили пушки форта и кораблей, полоскались флаги, трубы и барабаны не смолкали сутками. Иностранцы, прибывшие с кортежем в объеме, похожем на вторжение, быстро догоняли бояр в градусе празднования и восхищения. Дворец, с еще не вставшим до конца бетоном, подпрыгивал на фундаменте и грозил развалиться.
Вот моей задачей в этой свистопляске и стало — не допустить приведения будущей столицы к исходной стройплощадке. Пока во дворце шла череда пиров, бился с паром, свистящим из трубопровода, заводя на пробои стальные хомуты без остановки генераторов, ибо свет во дворце отключать, было никак нельзя — а запасных генераторов еще нет.
К техническим проблемам добавлялись сваливающиеся в сухие каналы и в воду гости, ударная работа ассенизаторов, усиленные группы уборщиц. Словом, приходилось страховать все службы от управдома до прачек и техников. Даже новые бригады из рабочих и их семей сформировал для посменной круглосуточной работы — иначе не справлялись.
Седмица обеспечения пиров измотала сильнее, чем, если бы участвовал в них. Причем, участвовать все одно пришлось. Петр посчитал нужным представить меня своей наполовину супруге — ничего так, приятная девушка, с умненькими, а главное, трезвыми глазками. Особо порадовало, что несколько русских слов Мария уже освоила, хотя говорить с ней все одно приходилось через толмача. Да и разговора тогда, почти не вышло. Какие могут быть беседы, в толпе из сотен иностранных и наших дворян? Вот дворяне, со мной побеседовать были не против, но удавалось отделываться от них комплиментами, и общими словами. Некогда мне лавировкой между рифов заниматься.
Таю, как мою спутницу, на балах полировали по ушам не менее активно, чем меня. С ее статусом табельной дворянки свет уже смирился, и как на чернавку, на нее уже не смотрели. Приятные сдвиги. Да и на наши праздничные наряды, на которые потрачена половина стоимости клипера, смотреть свысока — стало совершенно нереально. Даже несколько обидно было, что будущая царица уделила разговорам с Таей больше времени, чем общению со мной. Там, рядом с будущей царицей, вообще быстро образовался девичник, из пары десятков светских дам, в том числе сестры Петра, сестер тезки, Таи и еще нескольких дворянок, минимум две из которых, судя по нарядам, были из благородных девиц. И это еще без учета дюжины иностранок, сопровождающих Марию Леопольдовну.
Зато удалось спокойно, и под белорыбицу, поговорить с Алексеем. Юноша уже вступил в бунтарские 15 лет от рождения, и у него на все имелось свое, исключительно верное, мнение. Общаться с ним стало тяжеловато, но на диковинные сказания царевич еще клевал — вот и продолжил расставлять для него акценты в происходящих событиях. Хоть какая-то польза от головной боли и сухости организма после этих пиров.
В конце седмицы, в только отстроенном Соборе Казанской Божьей Матери, состоялось принятие наполовину царицей, Марией Леопольдовной, православия. В этом действии не участвовал, так как на Петербург опустились холода, и отопление Собора, впрочем, как и остального комплекса, потребовало внимания. Тем более — без меня прекрасно справились, да еще и торжественный ход вокруг площади устроили. После чего провели на площади парад войск. Жуть. Мне только и оставалось, потом, пройтись по площади, и сделать пометки в блокнотике о просаженных плитках — ну нельзя сразу большую нагрузку на не осевшую брусчатку давать, тем более, на смене погоды. Площадь ночью надо будет поправить, чтоб выпирающие плитки в глаза не бросались.