Юрий Владимирович не спал. На краешке стола, заваленного грязной посудой и остатками их ужина, он раскладывал пасьянс. Заметив Юлю, он оторвался от своего занятия и кивнул на входную дверь.
— Удобства во дворе. Проводить? Там льёт.
— Я только покурить.
— Кури здесь. Пепельница возле умывальника.
— А не опасно? У вас в доме так керосином пахнет, что…
— У тебя какое образование, девонька?
— Исторический… — вопрос застал Юлю врасплох.
— И ты по запаху отличаешь керосин от бензина? Или ацетона?
Юрий Владимирович, кажется, и не ждал ответов на свои вопросы. Он снова погрузился в пасьянс, бормоча какие-то легкомысленные стишки. Юля взяла пепельницу, села на табурет у окна и закурила.
— Вам тоже не спится?
— Сложный пасьянс! — пробубнил он себе под нос. — Как видишь.
— Вы гадаете?
— Ага. На то, кто из вас вкуснее.
— Вы всегда паясничаете? — Юля тяжело вздохнула.
— Все равно не сошёлся! — Юрий Владимирович смешал карты на столе и стал медленно собирать их в помятую пачку. — Нотацию собираешься мне прочитать?
— И прочитала бы! Если бы имело смысл! Вы ведь совсем здесь одичали!
— Ты именно об этом хочешь поговорить? — он наконец собрал карты, положил их на стол и нахально уставился на Юлю.
— А вы можете предложить другую тему? И прекратите мне тыкать! Я не настолько вас моложе…
— Ну, дорогая, — он осекся. — Хорошо, Юлия Павловна, если вам так угодно, то извольте.
— Постойте… Откуда вам известно моё отчество? Я ведь не писала.
— Вероятно, оттуда же, откуда и «Инкеримаанская заповедь»! И если вы позволите, то я могу пояснить.
— Я… Позволю… — Юля почувствовала, что у неё пересыхает во рту.
Гроза гремела уже прямо над головой, совсем близко. Очередной раскат грома заставил дребезжать оконные стекла, шум дождя усилился.
— «Войти сможет только тот, чью память хранят камни. Но лишь выжженное сердце знает путь домой» — вам никогда не казалось странным это место «Заповеди»?
— Там много странных мест.
Юрий Владимирович подпер щеку ладонью и хмыкнул.
— А не казалось ли вам странным, что никакой канонической версии этого документа никогда не существовало? Всегда ведь есть некоторый канон, вокруг которого наматывается клубок апокрифов. Даже у срамных анекдотов. А здесь не так.
— Почему же не так? Есть «Соколиный список», а есть разрозненные обрывки того, что мы потом назовём каноном. Просто мы никогда не имели дело с полным текстом. Он постоянно пополняется, но и до сих пор мы не можем с уверенностью говорить о его полноте.
— А это не казалось вам странным? Даже самые закоренелые скептики оценивают возраст документа в тысячу лет. И вы хотите меня убедить, что за тысячу лет нельзя было собрать всё воедино?!
Юля задумалась. Эта мысль никогда не приходила ей в голову. А между тем Юрий Владимирович продолжал свою лекцию.
— Вы знаете, какой объем занимала «Заповедь», когда была написана? Четыре страницы. А теперь?
— Погодите… Как вы можете с такой уверенностью делать выводы о первоначальном объёме документа тысячелетней давности?
— Потому, что я его написал.
— Вы?! — Юля поднялась с табурета и снисходительно, почти брезгливо улыбнулась. — Юрий Владимирович, Деда Жора, вам не кажется, что в вашем доме столь же сильно пахнет шизофренией, как и керосином? Или ацетоном? Не знаю уж, что вы здесь храните.
Он ничего не ответил и лишь, прищурившись, улыбнулся в ответ.
— Кстати, вы не угостите меня сигаретой? Я хотела бы еще покурить перед сном, но у меня закончились.
— У меня папиросы.
— Жаль. Папиросы я не курю. Доброй вам ночи, — она развернулась и быстрым шагом пошла в сторону лестницы.
— Эти тебе понравятся! Лови!
Юля едва успела обернуться, как пачка прилетела ей прямо в руки. На выцветшей от времени зеленоватой бумаге была изображена пышная блондинка, чем-то напоминавшая Машу, в руках блондинка держала блюдце с двумя половинками груши. Надпись на пачке гласила: «Папиросы «Дюшес». 20 шт. 6 коп. Табачная Фабрика Колобова и Боброва. С. Петербург.»
В глазах потемнело, ноги подкосились и она почти рухнула на пол. Снова ударил гром, электричество в гостиной погасло, оконные стекла со звоном вылетели, и в дом хлынула затхлая болотная вода. Юля понимала, что подняться уже не сможет. Болотный смрад смешивался с запахом керосина, и накатившая тошнота отнимала последние силы. В ужасе она искала взглядом Юрия Владимировича, но его в доме уже не было. Юля попыталась ухватится за ножку стола, но та рассыпалась прогнившей трухой от одного прикосновения.
— Помогите! — она попыталась закричать, но вместо крика сумела выдавить из себя лишь жалобный хрип.
Собрав волю в кулак, Юля рывком встала, но водный поток сбил её с ног. Однако упала она не на пол. Чьи-то руки подхватили её, и она обвисла на них нелепой тряпичной куклой.
— Кольцо вечности уже разорвано, теперь бы успеть, — шёпот Юрия Владимировича звучал у неё прямо над ухом. — Идти сможешь?
Тяжело дыша, она утвердительно закивала.
Свои силы она явно переоценила, ему пришлось буквально волоком тащить её до дверей.
— Три ангела, твою мать, парят над бездной! — он выбил дверь ногой. — Но бездна, сука, не властна над ними!
Их качнуло сильной волной и выбросило на песчаный пляж. Голова по-прежнему продолжала кружиться, но солёный морской бриз обдувал прохладой, дышать становилось легче, и вскоре дрожь во всём теле сменилась пьянящей истомой. Жаркое июньское солнце было уже в зените, но всё вокруг словно бы вымерло, лишь крики чаек над огромной рекой и тихий плеск волн напоминали о течении времени.
Юрий Владимирович сидел рядом, опустив голову, и тяжело дышал.
— Где мы? — вопрос сам слетел с губ Юли.
Отшельник продолжал молчать, не в силах справиться с одышкой. Наконец, он поднял голову, и по его бледному лицу скользнула тень загадочной улыбки.