Басина Марианна Яковлевна
ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПОВЕСТЬ
«ПЕТЕРБУРГ МНЕ ПОКАЗАЛСЯ ВОВСЕ НЕ ТАКИМ, КАК Я ДУМАЛ»
Гоголь взял перо, почесал кончик носа, который был отморожен после недавнего путешествия, и написал в верхнем правом углу страницы: «С.-Петербург. Янв. 1829, 3 число».
Он мгновение помедлил и продолжал: «Я много виноват перед вами, почтеннейшая маменька, что не писал вам тотчас по моему прибытии в столицу. На меня напала хандра или другое подобное, и я уже около недели сижу, поджавши руки и ничего не делаю. Не от неудач ли это, которые меня совершенно обравнодушили ко всему».
Гоголь перечел написанное. Маменька, конечно, огорчится, но что поделаешь? Пусть лучше знает правду. А то у них там мнят о Петербурге, как о райском месте, где все только и делают, что предаются удовольствиям, и чины хватают с легкостью, на лету, прямо из воздуха.
У них там… Гоголь досадливо поморщился. Давно ли он сам страстно мечтал о блистательном Петербурге. Как он рвался сюда, как хотел поскорее окончить учение, обрести долгожданную свободу и очутиться в столице!
— Об чем я теперь думаю, — делился он с матерью, — так это все о будущей жизни моей. Во сне и наяву мне грезится Петербург, с ним вместе и служба государству.
Он жадно выспрашивал всех приезжающих — каков Петербург, каковы в нем дома, улицы, театры. И, понаслушавшись, думал с веселостью: «Сколько в Петербурге домов, памятников, иллюминаций, пожаров, наводнений, тезоименитств, а виды с Васильевского острова!..»
И вот Нежинская гимназия высших наук окончена. Гоголь несколько месяцев пожил дома, в родной Васильевке, а в декабре 1828 года, девятнадцати лет от роду, решил ехать в Петербург.
Нашелся и попутчик — Александр Данилевский. Они были соседями, вместе росли, учились в Нежинской гимназии и теперь решили вместе отправиться на поиски счастья. Красивый, рослый юноша, Данилевский мечтал о военной карьере, хотел поступить в школу гвардейских подпрапорщиков.
Выправили подорожную, чтобы менять на почтовых станциях лошадей, и в поместительной кибитке, сверху донизу набитой разной домашней снедью, выехали из Васильевки.
Был с ними третий — крепостной человек Гоголей — Яким. Мария Ивановна не захотела отпустить своего Никошу одного, а Яким хоть и молодой, но степенный и может исправлять при паниче должность лакея и повара.
Мария Ивановна недалеко проводила сына и, снабдив путешественников многочисленными наставлениями, грустная воротилась домой.
Грустно было и Гоголю расставаться с матерью, сестрами, но грусть быстро развеялась, и всего его без остатка захватило нестерпимое желание поскорей попасть в Петербург. Ни о чем другом он не мог думать.
Ехали через Нежин, Чернигов, Могилев, Витебск. И чем ближе подъезжали к месту назначения, тем сильнее росло любопытство.
И вот, наконец, показался Петербург.
Дело было вечером. Сквозь морозную дымку замелькали бесчисленные огни столицы.
Невообразимое волнение охватило юных путников. Особенно волновался Гоголь с его пылким воображением.
Несмотря на жестокий мороз, молодые люди то и дело высовывались из кибитки, становились на цыпочки, чтобы лучше разглядеть приближающийся город. В результате Гоголь простудился, схватил насморк и, что самое обидное, отморозил нос.
Дальше началась настоящая фантасмагория. Будто кто-то злобный в насмешку открыл ящик Пандоры — и из него посыпались неудачи и разочарования.
Начать с того, что Николай Гоголь ехал в столицу с твердым намерением поступить на государственную службу.
Нет, он не собирался заделаться жалким чиновником, этакой чернильной душой вроде тех «существователей», на которых насмотрелся в Нежине. У него были иные планы. Недаром, собираясь в Петербург, прощаясь с соседкой Софьей Васильевной Капнист, дочерью известного писателя, Гоголь сказал:
— Прощайте, Софья Васильевна! Вы, конечно, или ничего обо мне не услышите, или услышите что-нибудь весьма хорошее.
В глубине души он надеялся на последнее.
Еще будучи мальчиком, Никоша Гоголь мечтал совершить что-нибудь выдающееся, что-то хорошее и важное для блага человечества. Самолюбивый и скрытный, он таил это про себя — боялся насмешек. Но от мечты не отступился.
В последних классах гимназии, слушая лекции профессора Белоусова, студент Гоголь-Яновский все больше интереса проявлял к юстиции. Что может быть благороднее борьбы с неправосудием… «Я перебирал в уме все состояния, все должности в государстве и остановился на одном. На юстиции. — Я видел, что здесь работы будет более всего, что здесь только я могу быть благодеянием, здесь только буду истинно полезен для человечества».