В декабре 1835 года Пушкин просил у Бенкендорфа разрешение издать в следующем году четыре тома «чисто литературных статей» — повестей, стихотворений, критических разборов русской и иностранной словесности, ученых статей, наподобие английских обозрений. Слово «журнал» Пушкин не употребил. Боялся, что откажут. Власти куда охотнее запрещали уже имеющиеся журналы, чем разрешали новые.
— И так много, — говорил Николай.
Пушкину дали разрешение на чисто литературное периодическое издание — четыре тома в год. Так появился журнал «Современник».
Гоголь вспоминал о себе и о Пушкине: «Получивши разрешение на издание его, он уже хотел было отказаться. Грех лежит на моей душе: я умолил его. Я обещался быть верным сотрудником. В статьях моих он находил много того, что может сообщить журнальную живость изданию, какой он в себе не признавал. Он действительно в то время слишком высоко созрел для того, чтобы заключать в себе это юношеское чувство; моя же душа была тогда еще молода; я мог принимать живей к сердцу то, для чего он уже простыл. Моя настойчивая речь и обещание действовать его убедили».
Первая книга «Современника» вышла весною 1836 года.
Уже несколько лет Пушкин и его друзья после смерти Дельвига не имели ни газеты, ни журнала.
Когда появилась «Библиотека для чтения», Гоголь сказал:
— Это другая «Пчела»! И вот литература наша без голоса.
Пушкину давно хотелось уничтожить монополию журналистов-торгашей, дать литературе голос. Еще в 1831 году хлопотал он разрешение на издание литературной и политической газеты «Дневник». Хлопотал долго, а когда разрешили, — охладел. Подумал: к чему ему газета? Печатать что хочешь — не разрешат. А тискать всякий вздор…
Сестра Пушкина Ольга Сергеевна писала мужу: «Мой бедный брат готов осквернить свой поэтический гений, и осквернить его единственно для того, чтобы удовлетворить насущным материальным потребностям; но судя по тому, что он мне рассказывал, описывая свое ненадежное положение, Александр иначе и поступить не может. Но куда ему, с его высокой, созерцательной, идеальной душой окунуться в самую обыденную прозу, возиться с будничным вздором, прочитывать всякий день полицейские известия, кто приехал, кто уехал, кто на улице невзначай разбил себе нос, кого потащили за уличные беспорядки в часть, сколько публики было в театрах, какая актриса или актер возбуждали восторг, болтать всякий день о дожде и солнце… Черт с ними! Гораздо лучше предоставить все эти пошлости Булгарину и Гречу».
В то время Гоголь думал похоже. Он писал в Москву старому поэту Ивану Ивановичу Дмитриеву: «Виделся с Пушкиным. Газеты он не будет издавать, — и лучше! В нынешнее время приняться за опозоренное ремесло журналиста не слишком лестно и для неизвестного человека; но гению этим заняться значит помрачить чистоту и непорочность души своей».
Прошло три года, и Пушкин опять стал подумывать о газете. На худой конец — о журнале. Издавать газету царь ему не разрешил. Тогда Пушкин и Плетнев затеяли издавать альманах. Гоголь дал для альманаха свою новую повесть «Коляска». «Спасибо, великое спасибо Гоголю за его Коляску, — писал Пушкин Плетневу, — в ней альманак далеко может уехать; но мое мнение; даром Коляски не брать; а установить ей цену; Гоголю нужны деньги».
Альманах не состоялся. Вместо него появился «Современник».
К этому времени мнение Гоголя о ремесле журналиста изменилось. «Журнальная литература, эта живая, свежая, говорливая, чуткая литература, так же необходима в области наук и художеств, как пути сообщения для государства, как ярмарки и биржи для купечества и торговли». А раз так — и гению не грех приняться за журнал.
Любители словесности, писатели, журналисты с интересом ждали появления «Современника». Сенковский откуда-то проведал, что в первой книге журнала есть критика на него, на «Библиотеку для чтения», и, не дожидаясь выхода «Современника», пустил в ход угрозы. «Берегись, неосторожный поэт!» — предупреждал он Пушкина на страницах своего журнала.
И вот первый том «Современника» появился в продаже, был доставлен подписчикам.
В нем действительно оказалась статья «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году». Она шла без подписи. В статье этой порядком досталось многим. Но особенно барону Брамбеусу, Морозову, Тютюнджу Оглу, А. Белкину, г-ну Сенковскому — что суть одно и то же.