В общем, я никак не мог прийти к однозначному выводу. Между тем время шло, ситуация накалялась. Однако, вскоре всё разрешилось практически без моего участия. В обновлённой партии социалистов-революционеров я имел большое влияние, но важные решения принималось большинством голосов. Находясь в состояние внутреннего раздрая, убедить центральный комитет повременить с радикальными действиями, я не особо и пытался. В результате, большинством голосов было принято решение пойти на суровые меры.
В начале осени поступила информация, что «великокняжеская фронда» уже несколько дней регулярно собирается в одном из загородных поместий возле столицы, пытаясь выработать новую линию поведения в изменившейся ситуации. Используя различные методы, спецгруппа из БО московских эсеров заложила под залом заседаний значительное количество взрывчатки. Особого труда это не составило: охраны было по минимуму, да и ТАКОГО просто никто не ожидал. Взрыв был настолько мощный, что двухэтажное здание схлопнулось словно карточный домик. Не выжил никто, кроме Ник Ника. Сила воли и мужество этого человека достойна уважения. Он, единственный кто смог выбраться из-под обломков: без правого глаза и с перебитыми ногами. В госпитале ему ампутировали ноги, сделав пожизненным инвалидом. Пусть живёт: как политик князь уже не опасен. Остальным не повезло от слова совсем: некоторые останки даже не смогли идентифицировать.
Николай II был в шоке, он на неделю отстранился от участия в управление государством. На похороны прибыли представители всех крупных монархических династий Европы. По всей стране был объявлен траур. После окончания траурных церемоний накал страстей резко увеличил обороты. Нужно было «ковать железо пока горячо».
Буквально за несколько дней было убито около десятка видных представителей Государственной Думы, высокопоставленных чиновников и два генерала, запятнавших себя в февральских событиях шестнадцатого года. Среди задержанных убийц значилась пара гимназистов, несколько студентов и парочка молоденьких барышень экзальтированного вида. Не все из них были нашими агентами, волна народного гнева нарастала стихийно.
Повсеместно происходили расправы с социалистами и им сочувствующими: их били, шпыняли, заставляли приносить прилюдные извинения. До фатального итога доходило редко, но и таких случаев хватало. Полиция частично бездействовала, частично сбивалась с ног, пытаясь хоть как-то урегулировать ситуацию. Армия не вмешивалась – не было приказа. Да и как? Массовых беспорядков не наблюдалось, баррикады не строили, а на каждом углу солдата не поставишь. Под шумок толпа из неблагонадёжных элементов и любителей халявной наживы пыталась пограбить еврейские кварталы, но их быстро прижали.
Нам удалось договориться с «Бундом» (его возрождение ранее было неплохо спонсировано материально). Были обучены и вооружены боевые дружины из еврейских добровольцев, как раз на случай погромов. Еврейские дружинники не церемонились, применяя оружие без малейших сомнений. «Бунд» стал союзником в моих планах, оказывая серьёзную поддержку. Не бескорыстно – евреям было обещано снятие всех национальных ограничений и полное равноправие.
Последняя публикация о расстреле в восемнадцатом году царской семьи ввела императора в состояние частичного коллапса. Ещё не оправившийся от похорон близких родственников, он слёг с сердечным приступом. Дело осталось за малым: нужен был последний толчок, решающая капля – и, я был в этом уверен, царь подпишет отречение от престола.
Мне срочно организовали тайную встречу с Григорием Распутиным. Был немного удивлён: распиаренный старец при ближнем рассмотрение не производил впечатления матёрого экстрасенса и распутного пьяницы. Я, даже заподозрил, что его «заслуги» и влияние на царскую семью сильно преувеличены. Разбираться кому и зачем это было выгодно стало уже некогда, поэтому сразу перешёл к делу. Старец воспринял мою просьбу адекватно, пообещав выполнить всё в точности с данными рекомендациями. Правда, пришлось приоткрыть карты, разжевав перспективы его дальнейшего существования. Внял, чем сильно упростил дело.