Санкт-Петербург - гранитный город,
Взнесенный Словом над Невой,
Где небосвод давно распорот
Адмиралтейскою иглой!
Как явь, вплелись в твои туманы
Виденья двухсотлетних снов,
О, самый призрачный и странный
Из всех российских городов!
Недаром Пушкин и Растрелли,
Сверкнувши молнией в веках,
Так титанически воспели
Тебя - в граните и в стихах!
И майской ночью в белом дыме,
И в завываньи зимних пург
Ты всех прекрасней - несравнимый
Блистательный Санкт-Петербург!
Алексей замолчал, молчала и Лера. Он уже решил, что она уснула, когда раздалось тихое:
- Любишь этот город?
- Люблю, - признался Алексей.
- Я тоже раньше думала, что люблю.
- А теперь?
- А теперь нет.
Ответ был резким, и Алексей почувствовал, как девушка в его руках напряглась.
- Почему? Расскажешь? - осторожно спросил он.
Парень почувствовал, что ему приоткрылась настоящая Лера, и он боялся вспугнуть ее откровенность. Но створки раковины уже захлопнулись.
- Нет.
И она замолчала. Алекс не стал настаивать. Он просто сидел и обнимал свое взъерошенное чудо. Мысленно он улыбнулся, что считал девушку уже своей. Нет, не своей девушкой, а своим чудом, недоразумением, занозой. И услышанные вдруг глухие звуки ее голоса его удивили. Лера, не поднимая головы от коленок начала говорить. Тихо и с трудом подбирая слова, но она начала рассказывать ему свою историю. И он замер, боясь спугнуть возникшее между ними доверие.
- Я... первый раз приехала в Питер весной в марте, когда еще в школе училась. Мы с мамой на каникулы весенние приехали в девятом классе. Всего неделю здесь были. Даже меньше. Но за эти дни я влюбилась в город. Мне нравилось всё. И улицы, и каналы, и Нева, и мосты... Да всё. И даже погода в ту весну была удивительная. Было тепло и солнечно. Мы с мамой бродили по городу, ходили в музеи. В Эрмитаж, в Русский музей. Я первый раз картины видела подлинные. Около Айвазовского просидела почти час. В зале с Репинскими полотнами зависла. Меня мама не дергала. Она рядом была и просто мне не мешала. Да нам просто времени не хватило, чтобы всё посмотреть, что мы себе наметили, - Лера подняла голову, но говорить продолжала тихо, как будто сама с собою, - И я тогда решила, что обязательно приеду сюда учиться. Я с нетерпением ждала окончания школы. И последние два года я безумно скучала по Питеру. Он мне снился. Я его рисовала. Я так ждала встречи с ним.
Во время поступления мы с родителями почти месяц здесь жили. Я экзамены сдавала, они по городу гуляли. Потом мы вместе ходили, пока результаты ждали. И опять нам просто времени не хватало, чтобы везде побывать. Я думала, что вот поступлю, и тогда уж точно везде нагуляюсь. И я поступила. Легко поступила. На бюджет. Да еще и общежитие дали. Представляешь, какая я счастливая была, когда списки вывесили. Да я летала от счастья.
А когда я приехала сюда уже учиться, тут-то жизнь и начала быть ключом. Большим таким, гаечным, - Лера хмыкнула, но не весело, - Началось с того, что поселили меня со старшекурсницами. А у них каждый день, то одни в гости придут, то другие. И каждый раз вино, водка. В комнате дым стоял коромыслом, хоть топор вешай. Я только в выходные и отсыпалась, когда они в ночь с пятницы на воскресенье уходили по клубам тусить. Как они до третьего курса доучились, не представляю. Как их не выгнали?..
Я, чтобы реже в общаге находится, да и чтоб от родителей финансово не зависеть, пошла работать в кафе официанткой. Здорово было. Кафе рядом с общагой, я сразу после пар туда и до закрытия. Коллектив был нормальный. Вроде полегче стало. Там я и подружилась с Анькой. Она тоже у нас официанткой бегала. Только мы в разных институтах учились. Я на дизайнера, она на инженера-технолога. Потом она со своей одногруппницей решила квартиру снять, предложила с ними жить, чтобы вообще со своими соседками не встречаться. Я согласилась, конечно. И думала, что мои временные трудности кончились, - Лера вздохнула. Помолчала и продолжила, - Если бы кто-нибудь мне сказал тогда, что эти трудности это так, маленькие затруднения, я бы ни за что не поверила бы. Эх, знал бы прикуп, жил бы в Сочи. Родителям я сказала, что живу у подружки, у которой своя квартира в Питере есть, чтобы не напрягать их, что надо за квартиру платить. Только вот работать теперь надо было больше. И я ничего не видела. Утром пары, вечером и в выходные кафе. Домой приползала и вырубалась. Учиться совсем некогда стало. Начали хвосты отрастать, - Лера опять хмыкнула, - Первую сессию завалила. Думала, выгонят. Нет, оставили. Сказали, что можно до следующей сессии хвосты досдать. Я домой приехала на каникулы, как принтер рисовала, чтобы все долги погасить. Кое-как к апрелю обрубила все анатомически-лишние конечности. Правда, света белого опять не видела. Иногда даже есть забывала. Хорошо, надо мной в кафе наша повариха тетя Шура шефство взяла. Она следила, чтобы я хотя бы раз в день горячего поела.
Анька из кафе ушла, сказала, что учиться не успевает и ей родители теперь деньги присылают. Это потом оказалось, что она, оказывается, из института вылетела вместе Ларисой (это ее одногруппница, которая в нашей квартире третьей жила) и деньги ей не родители присылали, а ухажер давал. Этот Вадик к нам часто приходить начал. И не один, а с друзьями. Иногда ночевать оставался, мне тогда приходилось в общагу тащиться. Там мне тоже рады не были. А куда деваться?
Так первый год у меня и пролетел. Институт-работа-дом, институт-работа-дом. Вторую сессию тоже завалила, только и хвостов было больше, и настроение уже ниже плинтуса было. У меня вообще единственное желание было тогда - выспаться! Я летом домой приехала сутками спала первые недели две. Уже к концу лета поняла, что на фиг никакой Питер мне не нужен. Но я думала, это просто усталость. Да еще и мама уговаривала, что первый год в институте всегда самый сложный. Короче, в сентябре начался второй акт марлезонского балета. Только всё жестче стало.
Кафешку нашу закрыли. Пришлось другое место искать. Нашла быстро. Правда уже не так близко, но и денег было побольше, меня повысили до бариста. Я еще на старом месте начала учиться кофе варить. Так что на новой работе были рады такому приобретению. Даже отправили меня на курсы барменов, чтобы я могла не только кофе варить, но и коктейли смешивать. На курсах в основном парни были, нас там девушек было всего три. Золотое время было, - Лера откинула голову и улыбнулась, вспоминая, - нас только что на руках не носили. Правда, там меня курить научили. Как говорится, с кем поведешься, тот сам и виноват.
Учебу я совсем забросила - курсы днем были, так что либо институт, либо курсы. В общем, на работе всё было классно. А вот дома. Мне фактически жить негде стало. Вадик практически поселился у нас. А в общаге две мои прошлогодние соседки уже привыкли вдвоем жить, и выживали меня качественно. Я тогда и поняла, что если язык не протянешь, сожрут. Спасибо им за науку, теперь я за словом в карман не лезу, а от моего языка все шарахаются. Ну, те, кто не привык. Но долго выносить своих кумушек я не могла, поэтому и предложила Аньке снять двушку, чтобы они с Вадиком в отдельной комнате обитали. Лариска тогда уже тоже съехала от нас. Вадик квартиру нашел, и даже с меня брать больше не стал. И вроде бы жизнь налаживаться начала, если не считать того, что институт я, практически, бросила.
А после нового года понеслось... Анька с Вадиком решили, что жизнь - это сплошной праздник, и новогодние каникулы у них затянулись до февраля. Откуда деньги брали, понятия не имею, но гуляли если не каждый день, то через день точно. Правда, меня это не сразу напрягать начало, поскольку это ж Анька моя. Она ж пельшая подружка дней моих суровых. Я даже с ними время от времени зависала. Весело было. Только мне утром на работу, а они спать. И получалось, что они отдохнут и ночером с новыми силами праздновать, а я...