Гавриил Хрущов-Сокольников
Петербургские крокодилы
Пролог первый
Атаман Рубцов
Атаман
Хорош заяц да тумак,
хорош парень да туляк.
Александр Павлович Трехгубный, полицеймейстер города Т. сидел в своем кабинете, в глубокой задумчивости. Около него, на письменном столе, заваленном массой всевозможных бумаг, в официальных синих и серых обложках, с печатными заголовками, лежало около разорванного конверта, как видно, только что полученное письмо, а рядом валялся исписанный синим карандашом листок телеграммы. И то, и другое было от одного и того же лица, от его закадычного приятеля полковника Вершова, полицеймейстера города К. лежащего верстах в полутораста от резиденции Александра Павловича.
«Любезный друг и коллега», писал он в письме, «у нас вчера ночью из собора сделана очень крупная кража, выкрадены ризы с образов, и все св. сосуды. Весь город в неописанном волнении, дума назначила 2.000 р. за раскрытие и поимку виновных, или хотя розыск похищенного… Пишу тебе об этом для соображения, так как известно, что воровские шайки в нашем городе постоянно пополняются из твоего богоспасаемого города, который снабжает ворами и мазуриками всю великую, малую и белую Россию… Потормоши хорошенько твоих коноводов, не откроются ли где концы и нашей пропажи… дело стоящее, есть из чего похлопотать… весь твой Н.Вершов.
Телеграмма была еще короче, в ней было только несколько слов. «Сейчас узнал, вещи переправлены в Т., пошарь в пригородах. Вершов.»
Письмо и телеграмма были получены почти в одно и то же время и они-то повергли Александра Павловича в глубокое раздумье. С одной стороны, отличие по делам службы, с другой перспектива заполучить две тысячи рублей, как ни глянь, а дело со всех сторон заманчивое… Только как, откуда, с какого конца приступить к нему?
Александр Павлович ломал голову и так, и эдак, но ничего придумать не мог, и потому тотчас же отправил вестового за приставом I-й части Шершневым, опытным и ловким сыщиком.
Тот не замедлил явиться, и между начальником и подчиненным началась интимная беседа, результатом которой была немедленная, несмотря на позднее время, поездка господина полицеймейстера в тюремный замок.
В остроге по камерам огни давно уже были погашены и только фонари кое-где горели по коридорам. Когда Александр Павлович взошел по лестнице на второй этаж, предшествуемый смотрителем, то остановившись у одной камеры, над которой была прибита черная доска с надписью: «Секретная», приказал открыть двери.
Заржавленный ключ скрипнул в массивном замке, и из открытой двери пахнуло гнилью и холодом. При мерцающем свете фонарей, принесенных служителями, можно было в глубине небольшой камеры, рассмотреть на ничем непокрытых нарах, человека лет 25–30 в сером арестантском халате, и кандалах.
Это был подследственный арестант, обвиняемый в нескольких убийствах, Григорий Рубцов, больше известный всем жителям Г. Т. под кличкой «Рубец».
Высокого роста, с красивым смелым лицом, слегка окаймленным, теперь, темной бородкой, (на воле он ее не носил) с усами красивого рисунка и формы, с большими темно-карими, умными глазами, в которых светилось больше ума и хитрости, чем зверства и злости, этот человек с первого взгляда не внушал никакого подозрения, и люди знавшие его в частной жизни, в течении многих лет, никогда не могли предположить, что их знакомый, такой милый и обходительный человек и есть тот самый страшный «Рубец», не смотря на молодость, уже несколько раз сбегавший с каторги, хладнокровный убийца и атаман страшной шайки грабителей, наводившей трепет и ужас на всю Т. губернию.
Ходили слухи, хотя, впрочем, ничем не подтвержденные, что Григорий Рубцов было имя вымышленное, или купленное на каторге, и что под ним скрывается совсем другой преступник, человек и высшего общества, и высшей интеллигенции… Попавшись в Т., на каком-то глупом преступлении, он был узнан и уличен в остроге двумя мещанами города, знавшими его лично и как обвиняемый в других, гораздо более серьезных преступлениях посажен и «секретную», и находился под особенно строгим надзором острожного начальства. На первых допросах, он поставил в тупик Александра Павловича логичностью и смелостью своих ответов, и просто в глаза смеялся и над следствием, и над допрашивающим. Не добившись от него тогда никакого толку, он вынес только убеждение, что «Рубцов» далеко не то, чем он себя выказывает и потому решился сколько возможно проследить его прежнюю деятельность… Из дознания, произведенного под рукой, открылось, что Рубцов давно уже считался атаманом правильно организованной шайки мошенников, подвизавшейся в Т., и в соседних губерниях. Между прочим, было известно, что до ареста он жил около года в К-ге, следовательно, ему должны быть знакомы все мошенники в К.