— А твою милость где там искать?.. — говорил уже Найденов, очевидно не разделявший своей судьбы от участи своего товарища…
— Хороши вы?! Или моего столичного прозвища не знаете… Спроси в «адресном» отставного поручика барона Клякса — всякий укажет… Небось… паспорт самый настоящий. Сам Шершнев носа не подточит… Поняли!?
— Как не понять!
— А теперь ступайте… Надо с красоткой перемолвиться, да тоже в путь-дорогу!..
— Покараулить что ли? — спросил ухмыляясь Воробьев.
— Не к чему. Вот, он, караульщик, — Рубцов вынул из кармана шестиствольный револьвер хорошего калибра. Воробьев попятился.
— Сторож! — пробурчал он.
— Неподкупный… Ну, с Богом, братцы… меня не забывайте… если понадобитесь — кликну…
— Рады стараться… отец атаман… все в твоей воле, — отвечали разбойники, и с низкими поклонами удалились. Чрез минуту их легонькая лодочка, спрятанная до того времени в камышах Найденовым, мелькала, в тени наступающего вечера, к противоположному берегу… Рубцов огляделся, и пошел взглянуть на свою лодку.
«Нептун» стоял привязанный цепью к небольшому колышку, вбитому в землю, а в нескольких шагах валялся уже окоченевший труп Гребешкова… Атаман взял его за ноги и оттащил немного подальше в камыши. В это мгновение послышался какой-то необычайный звук, стоп иди вопль, Рубцов насторожился и бросился к шалашу. Картина, которую он увидал, была потрясающая. Паша, пришедшая в себя, рвала на себе волосы, и оглашала воздух дикими рыданиями. Рубцов кинулся к ней, зажал ей рот рукой и утащил в шалаш… Стоны смолкли… слышался только твердый, но тихий голос Рубцова, который старался убедить, и доказать что-то, совершенно потерявшейся несчастной женщине…
Наступала тихая летняя ночь… Месяца не было и только миллионы звезд искрились на темном небе. Тишина и безмолвие царили кругом… только из шалаша раздавались тихие рыдания, да злостный шепот…
— Боже мой! Боже мой, что я буду делать несчастная, — говорила, заливаясь слезами, Паша… — Поймите, ведь я мать обокрала… вернуться к ней нельзя… Куда мне деться? Куда спрягаться… Бога ради… ради Создателя… убейте, убейте меня, — и она стала на колени пред Рубцовым…
— Убить… да за что же?.. не за что!
— Что мне делать, — что мне делать? — ломая руки, причитала несчастная. Рубцов, казалось, соображал что-то…
— Слушай, вот что я тебе скажу… Девка ты в силе, в теле, кровь с молоком… он потрепал ее по плечу… Есть одно средство у меня… Только сумеешь ли ты справиться… и мать не достанет, и никто ничего не сделает!.. хочешь?..
— Говорите, ради Бога… руки ноги вам расцелую… говорите, что мне делать?
— Махни в Туретчину… и концы в воду!..
— Как в Турцию? Я не понимаю…
— Да очень просто… дам я тебе записочку, к одному еврею в Одессе… он тебя на пароход да в Константинополь!.. А там уже судьба твоя, с такой красотой — да с таким телом не пропадешь!
— А как же в Одессу попасть? — говорила Паша, начавшая понимать, что в этом плане ее единственное спасение…
— Ну, уж это надо постараться… Я не скуп… Не сквалыжник какой… Доставлю на полустанок, «радужную» на билет… Поезжай хоть в первом классе!.. У нас тоже сердце есть!..
Молодая женщина задумалась… Весь ужас, вся безысходность ее положения вырисовалась пред ее глазами… Проклятье матери!.. арест… суд… она не может идти на это… не может… бежать, бежать…
— Я согласна. — Согласна… Шлите меня хоть в Константинополь, хоть на край света, все равно… я готова… Когда же ехать?..
— Ну, красавица, сегодня поздно… завтра вывезу тебя на полустанок, здесь всего версты четыре, — а то из города боязно, там теперь небось вся полиция рыщет, да тебя ищет… Ну, а что же мне за это будет… Что я спасаю тебя… Ну, целуй же крепче… а то брошу здесь, да уеду.
Паша не противилась больше ласкам разбойника.
На другой день, на полустанке «Волчье Логово», брала билет в Одессу молодая дама, под густой черной вуалью… и подала 100 рублевую бумажку, другая такая же виднелась в ее портмоне… Видно разбойник щедро сдержал свое слово…
Внезапное исчезновение дочери генеральши Рохшевой, похищение ею денег у матери, и побег вместе с ней Гребешкова, долго волновали все общество Т. Судили и рядили, и вкривь, и вкось, особенно когда нашли на острове труп Ивана Васильевича.
Толкам и догадкам не было конца, пока Раиса Валерьяновна, окончательно убитая этим двойным ударом, не получила от дочери, из Константинополя письмо, в котором та чистосердечно винится в своем поступке и просит прощения… Она пришлась как раз по турецкому вкусу и ныне находится в гареме одного из самых знатных и богатых турецких сановников.