ЖОЗЕФ де МЕСТР
ПЕТЕРБУРГСКИЕ ПИСЬМА 1803—1817
СЕРИЯ СВИДЕТЕЛИ ИСТОРИИ
1 I
к
| Граф Жозеф де Местр |
esj(i)</
ГРАФ
| / 0 |
ЖОЗЁФ де МЕСТР ^ ^
Петербургские письма
СОСТАВЛЕНИЕ, ПЕРЕВОД И ПРЕДИСЛОВИЕ Д. В. СОЛОВЬЕВА
ИНАПРЕСС С.-Петербург 1995
ББК 83.34 Франц. М 52
«СВИДЕТЕЛИ ИСТОРИИ»
Составление, перевод, предисловие, комментарии Д. В. Соловьева Редактор А. Г. Тимофеев Художник М. Покшишевская
*
ISBN 5—87135—025—9 © Д. В. Соловьев, составление, пере
вод, предисловие, комментарии, 1995
© М. Покшишевская, оформление серии, 1995
ПРЕДИСЛОВИЕ
В Западных Альпах, там, где сходятся теперь границы Швейцарии, Франции и Италии, с XI века находилось герцогство Са- войское. После присоединения к нему в 1720 г. Сардинии Савойя и Пьемонт вместе с новоприобретенным островом стали именоваться Сардинским Королевством. 1 апреля 1753 г. в савойской столице Шамбери родился граф Жозеф де Местр, первый из десяти детей Франсуа Ксавье и Кристины де Местров. Предки этого семейства переселились еще в начале семнадцатого столетия из Лангедока и играли далеко не последнюю роль в новом своем отечестве. Граф Франсуа Ксавье занимал высокие посты президента Сената и хранителля королевских владений.
Очевидно, имея в виду свое детство, Жозеф де Местр писал: «То, что называют человеком, а именно человеком нравственных правил, формируется, вероятно, к.десяти годам. Сколь несчастен тот, кого не качала на своих коленях мать. Никто не может заменить ее воспитание». Ребенком сам он оставался все время при матери, а когда пришло время учения, был отдан в коллегию иезуитов, которые с ранней юности оказали на всю его жизнь сильнейшее влияние. В пятнадцать лет вступил он в Сообщество Черных Исповедников, сопровождавших приговоренных к смерти на место казни, хоронивших их тела и молившихся за них. Затем Жозеф де Местр отправился изучать право в Туринский университет, где показал себя образцовым студентом. Домой возвратился он в 1774 г. и был принят на место сверхштатного прокурора при Сенате.
Став чиновником, де Местр положил себе за правило работать по пятнадцать часов в день, а в качестве отдыха переменял предмет своих занятий — от юриспруденции переходил к греческому языку или алгебре. И, конечно, воспитанный в строгих нравах провинциальной Савойи, он не предавался тем безумствам и излишествам молодости, которыми прославились многие из современных ему европейских знаменитостей. Впрочем, светским обществом он не пренебрегал и не пропускал почти ни одного празднества, где блистал остроумием и уже становился признанным авторитетом во всем, что касалось литературы и изящных искусств. Одно из таких развлечений он описывает в письме от 20 февраля 1786 г.: «Мы собрались в полдень, а разошлись только к четырем часам утра. <. .) Сначала подавали чай, кофе, шоколад, пиво и прочее. Затем салонные игры и концерт. В пять часов обед: за столом 65 персон и тридцать слуг. <...) После сего бал со всевозможными конфетами, сластями и фруктовым ассорти».
В 1786 г. де Местр сочетался браком с девицей Франсуазой Маргаритой де Моран. Судя по тому, что тогда же писал он об этом своему близкому другу Анри де Коста, любовная страсть не вполне затмила в нем рассудительность: «Женитьба для человека хоть мало-мальски рассудительного подобна спасению души, ибо совершается со страхом и трепетом. Боже! Сколь полагаемся мы на чистое везение в тот день, когда говорим „да", а ведь эта чертовка Фортуна так любит поиздеваться над нами!» Прошло двадцать лет, и он писал о своей жене: «Она никогда не скажет, не дождавшись полудня, что солнце уже встало, поскольку боится ошибиться. Она знает все, что надобно делать 10 октября 1808 г. в десять часов утра, дабы избежать неприятностей, могущих возникнуть в ночь с 15 на 16 мая 1810» (письмо от 26 сентября 1806 г. из Петербурга).
Тем временем до переворота, изменившего судьбу всего Западного мира, оставалось лишь три года. Но в Савойе ничто этого не предвещало. «Когда Франция стала заражаться революционным духом и уже пошатнулось существовавшее неустойчивое равновесие, некоторые страны еще наслаждались глубоким покоем. Каждому человеку там было обеспечено его место, благодаря сохранению традиционных установлений, не подвергавшихся до времени ни сомнению, ни злоупотреблениям. И поэтому, если на троне оказывался благонамеренный государь, справедливо, по-отечески управлявший государством и не толкавший его в потрясавшие Европу войны," судьба народа была воистину завидна. К таким странам во второй половине восемнадцатаго века относилось и Сардинское Королевство, оседлавшее, словно коня, Альпы между Францией и Италией и пользовавшееся не только языками, но и многими другими преимуществами этих двух государств. В течение пятидесяти предреволюционных 'лет там царило полнейшее спокойствие. Вопреки традициям своих предков короли Карл Эммануил I и Виктор Амадей III сумели оставаться нейтральными при всех столкновениях великих держав и старались улучшить образ правления. Не обременяя своих подданных чрезмерно тяжкими налогами, они прокладывали дороги, строили мосты и плотины. Кроме того, вольно невольно следуя веяниям эпохи, они принуждены были уничтожить многочисленные еще остатки феодальных времен. С 1762 г. в Савойском герцогстве не стало личной зависимости, хотя различие классов, столь ярко выраженное во Франци, не имело там почти никакого значения. Духовенство пополнялось из всех слоев общества, многие простолюдины достигали епископского сана. Дворянство постоянно обновлялось притоком выдающихся людей — офицеров и гражданских чиновников. Оно отнюдь не обладало теми привилегиями, которые сделали его столь ненавистным во Франции, да и жизнь дворян оставалась слишком проста, чтобы вызвать зависть народа. В общем, жить в старой Савойе под властью мудрого и никого не притеснявшего правительства было совсем неплохо» [1]