Выбрать главу

Райневаль, Франсуа Максимилиан Жерар, де (1778—1836)—граф. Фран­цузский дипломат. Атташе и первый, секретарь миссии в С.-Петербурге, пове­ренный в делах там же (1804—1812). Первый секретарь посольства в Лондоне, директор Канцелярии Министерства Иностранных Дел, посол в Пруссии, по­сланник в Швейцарии, министр иностранных дел (1828), посол в Вене и Мад­риде.

2 Робеспьер, Максимилиан Мари Исидор (1758—1794)—деятель Француз­ской Революции, якобинец. Член Конвента, один из руководителей восстания

1793 г. Руководитель Комитета Общественного Спасения. После переворота

1794 г. казнен.

1 КАВАЛЕРУ де РОССИ

29 МАРТА (10 АПРЕЛЯ) 1804 г.

<...) Вы, конечно, уже знаете о невероятном злодеянии Бона­парта в Германии1. Я умоляю и заклинаю Его Величество быть осторожнее. Ныне деятельны одни лишь разбойники. Что касается вашего вопроса, не думаю ли я, что нет особых оснований для страха, скажу пока в двух словах: я боюсь только стр-аха и нена­вижу только са^у ненависть.

Когда я читаю в одном из писем ваших, что Король принял X** со всеми приличествующими знаками внимания, внутренний го­лос, опережая разум, говорит мне: «Так значит, Его Величество вытол^рл его пинками вон?» <. .)

В ночь с 14 на 15 flfcpTa 1804 г. вторгшийся на территорию Бадена фран­цузский отряд захватил принца дома Бурбонов герцога Энгиенского. Он был привезен в Венсенский замок, предан военному суду и 21 марта расстрелян, хотя не обнаружилось никаких' улик его причастности к заговору против На­полеона.

18 (30) АПРЕЛЯ 1804 г.

<...) если я не ошибаюсь, омерзительное убийство герцога Энгиенского 1 много ускорит ход событий. Всеобщее негодование достигло апогея. Обе Императрицы2 в слезах, Великий Князь3 взбешен, столь же глубока и скорбь Его Императорского Вели­чества. Никого из французской миссии не принимают и не разго­варивают с ними.

В тот вечер, когда получилось ужасное известие, г-жа д'Эду- виль4 осмелилась приехать к князю Белосельскому, где присут­ствовало более шестидесяти персон. После ледяного приема ее оставили на отдаленном ото всех диване в обществе ее кузины, ко­торая живет вместе с нею, и никто к ним не подходил. Это было недурное зрелище. Наконец, после довольно длительного ожида­ния, она уехала ранее чем за час до ужина, обратившись к своей кузине: «Поехали, я вижу, что обе мы зачумленные». Когда они уходили, никто не сказал им ни слова. Император надел траур. На уведомительных билетах написано: «Обер-церемониймейстер честь имеет сообщить дипломатическому корпусу, что при Дворе объявлен семидневный траур по Его Высочайшей Светлости гер­цогу Энгиенскому». Такой же билет был послан Эдувилю, как и во все остальные посольства. Сегодня панихида по герцогу в католи­ческой церкви; будут здешние дамы и английская посланница. Мне еще не приходилось видеть столь единодушного и решительного изъявления чувств. Конечно, г-н Кавалер, это ужасное и зверское преступление, которое может быть искуплено лишь на эшафоте; но если я не заблуждаюсь, оно принесет и немало пользы. <...)

2 Бурбон, Луи Антуан Анри, де (1772—1804)—герцог Энгиенский. Принц французского королевского дома. В 1796—1799 гг. командовал авангардом кор­пуса эмигрантов, после расформирования которого жил в Бадене.

3 Обе императрицы — вдовствующая императрица, жена Павла I Мария Фе­доровна и жена Александра I Елизавета Алексеевна.

4 Великий Князь — здесь и далее великий князь цесаревич Константин Пав­лович, второй сын Павла I (1779—1831). Участвовал в Итальянском походе Суворова и войнах против Наполеона. В кампанию 1812 г. командовал гвар­дией. С образованием Царства Польского назначен главным предводителем польских войск, фактически 1йще-королем (1816). В 1820 г. развелся с первой женой, урожденной герцогиней Саксен-Кобургской, и женился на польке Иоанне Грудзиньской, вследствие чего отказался от престолонаследия.

5 Г-жа д'Эдувиль — жена французского посла генерала д'Эдувиля.

10. Г-же ТЕРЕЗЕ де КОНСТАНТЕН1

8 (20) МАЯ 1804 г.

<...)' А пока я нахожусь среди всего, что есть самого величест­венного во всей вселенной. Роскошь и пышность сей страны не поддаются описанию; самое великое у нас кажется здесь беско­нечно малым. Если бы я стал рассказывать тебе о здешних ценах, ты побледнела бы от ужаса. Ограничусь лишь предметами роско­ши: пара туфель хорошей работы стоит 8 рублей (один рубль ра- зен приблизительно 3 французским ливрам и 10 су); не столь изящные можно купить за 5; локоть французского драпа 24 руб­ля; самый обыкновенный парик 12 рублей; учителя рисования, танцев и т. п. — 5 рублей за урок, а самые лучшие до 8 и 10. У ме­ня служит благородный лакей; он берет уроки французского язы­ка у какого-то мошенника, который знает не более его самого, по 1 рублю за урок; правда, позволяет он себе это лишь раз в не­делю. Я же плачу ему 18 рублей каждый месяц и столько же до­стойному его сотоварищу, 40 — камердинеру, не считая множества подарков, без которых меня обворовывал бы какой-нибудь плут. Что ты скажешь о таком хозяйстве, дитя мое? Может быть, ты думаешь, что я обладаю правом попросить одного из этих господ подмести у меня в комнате или вынести накопившийся сор? Отнюдь нет, моя драгоценнейшая. Я не удержал бы их и двух дней, если бы позволил себе подобные вольности: такими делами занимается мужик, который спит на полу у двери, как собака; а мой, ни в чем себе не отказывающий, спит на столе; присовоку­пи к этому кучера, форейтора и четырех лошадей: с двумя здесь просто невозможно появиться. Обрати внимание — это образ жиз­ни бедного человека: меня терпят лишь потому, что известно мое положение, равно как и пославшего меня, иначе мне пришлось бы ретироваться. Посланник, дабы жить прилично своему сану, должен тратить 35—40 тысяч рублей. На 25 надобно быть скром­ным и даже не помышлять об устройстве приемов. Я брошен в сей невероятный водоворот, где меня осыпают милостями. Уже не­сколько раз довелось мне ужинать у Императрицы — матери у са­мого Императора: пятьсот кувертов не знаю уж на скольких круг­лых столах; всевозможные вина и фрукты; Наконец, все столы уставлены живыми цветами, и это здесь, в январе, и т. д. (...)