Однако света без тени не бывает: «Савойские герцоги устанавливали гражданское равенство своих подданных путем последовательной отмены феодальных прав и привилегий. Эти реформы были вызваны скорее административными целями, нежели желанием облагодетельствовать народ. В Пьемонте, кроме процветавшего тогда Коллеж де Прованс, не было вообще никаких бесплатных школ, за исключением тех, которые готовили священников. Запрещалось учиться в университете Павии, ибо там распространялись идеи Иосифа II. После изгнания иезуитов в Пьемонте исчез и культ науки. Беккария, Лагранж, Бертолле, прославленный тип ограф Бодони, итальянский Софокл Альфиери й многие другие бежали из этой ночи, которая предшествовала у нас Революции. Некоторые искали свой хлеб за границей, и все — свободу, che'e si сага[2] <...) Впрочем, Турин совершенно офранцузился, хотя там строжайше следили за тем, чтобы не допускать французские идеи. На границе отбирали книги, значившиеся в списке запрещенных, а городские власти следили за библиотеками. Виктор Амадей III, так же как и его отец, не скрывал своего презрения к поэзии. Искусства и нравы Италии еще не достигли Альп, может быть, и к лучшему для сей прежде всего военной монархии, поелику изнеженность итальянцев того времени вошла в пословицу. Характер и лицо Пьемонта нельзя было отнести ни к тем странам, где процветают искусства и кипят страсти, ни к тем, где царят идеи и культ наслаждения. Это было государство солдат, постоянно готовое к войне и зажатое между Францией и Австрией. Его государи пытались посредством сильной военной власти предотвратить то брожение умов, которое уже внятно ощущалось за пределами их владений»[3]
Для де Местра годы, предшествовавшие Революции, были отмечены лишь семейными событиями: кончиной отца, сенаторское место которого он вскоре занял, рождением сына и старшей дочери. Его всецело поглощали ученые занятия и чтение, служба, переписка с родственниками, а также светские обязанности и развлечения. Перед ним не было никакой великой цели и никакого большого дела. Если бы не Французская Революция, так бы, по всей вероятности, и продолжалось, и он стал бы не тем мыслителем и политическим писателем первейшей величины, а всего лишь президентом Сената или членом Королевского Совета в Турине.
Страшная энергия Революции была столь велика, что не могла долго удерживаться в пределах одной страны. 15 сентября 1792 г. Франция объявила Сардинскому Королевству войну, и через семь дней генерал Монтескье занял Савойю. Все офицеры, в том числе и братья Жозефа де Местра, присоединились к королевской армии, которая отступила за Альпы в Пьемонт. Вместе с нею туда же бежало и все семейство де Местров. Но это было лишь началом их злоключений. Почти сразу профранцузское Собрание Савойских Депутатов постановило считать эмигрантами всех уехавших и потребовало их возвращения до 1 января 1793 г. под страхом конфискации имущества. Хотя сардинский король рекомендовал своим подданным выполнить это условие, чтобы не лишиться средств к существованию, не все одобрили этот совет, в том числе и Жозеф де Местр. Тем не менее он пытался спасти свое состояние и послал в Савойю медицинское свидетельство о том, что беременность жены и зимнее время препятствуют его возвращению. Но г-жа де Местр действовала решительнее. Невзирая на приближающиеся через месяц роды, она воспользовалась отлучкой мужа и 27 декабря самовольно уехала через зимний перевал Большой Сен-Бернар в Шамбери, где и застал ее бросившийся вдогонку- Жозеф де Местр. 26 января, на другой день после произведенного новыми- властями в их доме обыска, родилась вторая дочь де- Местров Констанция. Спасти ничего не удалось, и они перебрались в Лозанну, где собралось тогда общество первейших европейских знаменитостей: аббат Рейналь, мадам де Сталь, Галлер, Гиббон, фаворит Марии Терезии и Екатерины II блестящий принц де Линь, приезжавший каждое лето из Брюсселя, чтобы дать иа берегу Женевского озера представление, придуманное доживавшим свои последние годы Казановой.
3