33. ГРАФИНЕ ТРИССИНО де САЛЬВИ
8 (20) НОЯБРЯ 1805 г.
<...) Ах. Графиня, как далеко от Петербурга до Виченцы! Конечно, я прекрасно понимаю, что у меня много менее резонов, чем у тысячи других людей, жаловаться на свое положение. Низвергнутый сей дьявольской Революцией, я нашел здесь наипочтеннейшее спокойствие и самую лестную для меня доброту. И все же, сударыня, память о двух вещах проходит с трудом, а может быть, и вовсе никогда не исчезнет: это солнце и друзья. Я без больших сожалений готов пожертвовать солнцем, если бы только сердце мое успокоилось на втором предмете. Касательно сердца вы знаете, сударыня, что уже целых два месяца, как окончилось жестокое мое одиночество. Ко мне приехал сын. Его самым лестным образом назначили состоять при мне, и он уже начинает служить под командою отца, пока не обретет собственные крылья. Жена моя и обе дочери[33] остаются среди дыма и пламени. Можете вообразить мои страдания! <...)
Графиня Триссино де Сальви — неустаовленное лицо.
Обе дочери — Анна Ксавье Ад ель (1787—?), в замужестве Терре и Анна Николь Франсуаза Констанция (1793—?), в замужестве герцогиня де Лаваль- Монморанси.
34. ГРАФУ де ФРОНУ
28 ДЕКАБРЯ 1805 г. (10 ЯНВАРЯ 1806 г.)
Прилагаемые к сему письма препровождаются Вашему Превосходительству через Министерство Иностранных Дел; несмотря на видимость сугубой конфиденциальности, они могут быть прочитаны любопытствующими. А теперь, шифром, жестокая правда.
Г-н Граф, мы пропали, и смертельный сей удар нанесен нам российским Императором. На сего доброго и превосходного монарха нашла дурная минута: по совету молодых своих царедворцев и вопреки мнению генералов и министров он дал 2 декабря генеральную баталию и проиграл онуюЭто непоправимая беда: может быть, сохранялась бы еще надежда, если бы он оставался во главе своей армии, однако, скоропостижно возвратившись в столицу, он потерял все. Пал престиж русского оружия в Европе, и надо всем воспарили французские орлы; потери в людях одинаковы с обеих сторон, но люди сами по себе ничто, главное — следствия. Сегодня я с величайшей печалью выслушал от князя Чар- торыйского, что при всем своем желании Император, вероятно, ничем не сможет помочь нашему повелителю; он сообщил мне, будто Бонапарте сказал для всеобщего сведения: «Я знаю, что Император Российский принимает великое участие в Короле Сардинии, но мне столь же невозможно вернуть его, как и Бурбонов». Князь не скрыл безнадежности восстановления Короля, особливо в Италии, хотя Его Императорское Величество будет и впредь прилагать к сему все возможные усилия. Но это, конечно, всего лишь слова. Какой удар, г-н Граф, какая катастрофа! Ведь Пруссия в согласии с Россией требовала для нас Геную и Парму; а сменившая гнев на милость Австрия — даже и Венецию. Никогда еще столь радужные надежды не оканчивались более ужасным разочарованием.
Замена графа Гаугвица[34] другим посланником показывает, что Пруссия отходит от России и возвращается к исконному своему нейтралитету. Что может сделать для нас Англия? Сие мне неведомо. Теперь Ваше Превосходительство знает все. У меня нет ни сил, ни времени добавить к сему хоть слово; ежели есть у вас что-нибудь утешательное, сделайте милость, сообщите. Что до меня, то не знаю, жив ли я еще. <. .) despondency [35] и которое к сему случаю приложимо в полной силе своего смысла. Здесь действие Аустерлицкой баталии на общественное мнение подобно волшебству: все генералы просят об отставке, и кажется, будто поражение в одной битве парализовало целую империю; зато в Германии судят о сем с большею философичностью. <...)
36. КОРОЛЮ ВИКТОРУ ЭММАНУИЛУ I
19 (31) ЯНВАРЯ 1806 г.
<...) Беру на себя смелость задержать внимание Вашего Величества на одной из тех поразительных несообразностей, каковые встречаются не только у отдельных особ, но и у целых наций. Русский двор среди всех прочих самый подозрительный в целом свете. Он следит за каждым нашим шагом, читает все наши письма и весьма любезно отстраняет нас от себя. Ежели кто-либо из чиновников Министерства Иностранных Дел решался бы нанести нам визит, это был бы потерянный человек. И тот же самый двор допускает, чтобы посланники его доживали при иностранных дворах до старости, приобретали там владения, женились и (вот что любопытно!) долги их уплачивались бы тамошними монархами. Иначе говоря, они по сути дела натурализуются там. Граф Разумовский 1 истратил в Вене миллионы на покупку земель и за свои деньги построил мост через Дунай. Вот довольно странный, признаюсь, страж противу слабостей, ошибок и макиавеллистических поползновений Австрии. То же самое, хотя и с меньшим вредом, происходит теперь в Берлине и Лондоне. Не знаю уж, когда сей двор откроет глаза на столь опасную систему. <...)
33
Имеется в виду решающее сражение между русско-австрийскими и французскими войсками 20 ноября (2 декабря) 1805 г. при Аустерлице (ныне г. Славков в Чехии). Союзная армия под командованием М. И. Кутузова была разгромлена Наполеоном и потеряла убитыми и пленными 27 тыс. чел., французы— 12 тыс. чел.
34