Полагаю, что после сей декларации вы одобрите высказанное уже мною крайнее отвращение к перемене места. Я не только подданный и посланник, я еще и отец. Для меня и невозможно, и непозволительно забывать о сем последнем качестве; признаюсь, я не в силах без смертельной горести лишить детей своих насущного хлеба. К тому же что буду я делать на той сузившейся сцене, каковую оставили нам все случившиеся беды? Скорее всего, одни будут мешать мне там, другим буду мешать я. С чрезвычайным нетерпением жду решения Его Величества касательно семейства моего, и если случится, что он заговорит с вами об этом, заверьте его в неизменном моем терпении. <...) Впрочем, г-н Кавалер, я уже не помышляю о счастии, и, будь на то моя воля, страна сия была бы последней, где бы я желал обосноваться. Но теперь речь идет лишь о том, как доживать свой век. Верьте, что собственные заботы не мешают мне помнить и о ваших. <...)
1 Имеется в виду Аустерлицкое сражение.
2 Катон Старший (234—149 до н. э.)—римский государственный деятель, военачальник, писатель, оратор и историк.
42. КАВАЛЕРУ де РОССИ
14 (26) АПРЕЛЯ 1806 г.
<...) Я уволил своего камердинера, чтобы нанять слугу попроще и подешевле, и буду принужден искать и другие способы экономии; мне необходимо полное доверие Его Величества к тому, о чем я уже многократно писал: никогда не было с моей стороны ни малейшего преувеличения касательно положения моего. Я страдал именно от того, о чем писал и пишу теперь. У меня нет ничего, ничего в буквальном смысле: если бы я умер, не на что было бы даже похоронить меня. <...) После всех случившихся с нами несчастий я выражал желание выписать к себе семейство мое, и, естественно, нет ни малейшей причины утаивать это мое чувство, ибо оно находится в полнейшем соответствии со всеми здравыми принципами. Не скрою я и те мучения, каковые проистекают от нашей раздельной жизни; впрочем, выразить оные недостает у меня сил. Кроме сего, побуждает меня к откровенности еще и другое соображение, о каковом благопотребно было бы уведомить Его Величество. Всякий человек, для которого смерть не есть одно из тех событий, могущих случиться всякую минуту, недалеко продвинулся в здравомыслии. Благодарение Богу, я отнюдь не таков. И ежели, г-н Кавалер, семейство мое будет не со мною, когда я умру, его ждет самая ужасная нужда. Напротив, окажись оно здесь, так или иначе, хорошо или дурно, ему можно будет хоть как-то прожить. Вот мой главный секрет: вы видите, сударь, в нем нет ничего макиавеллического.
| 65 |
Что касается дел общественных, я не могу сообщить вам ничего нового сравнительно с тем, что, несомненно, Его Величество по доброте своей уже рассказал вам. Наше время ни на что не похоже, история не дает для него никакого примера, который помог бы понять происходящее. Если и можно тешиться какими-нибудь на-
5 Заказ № 82
деждами, то лишь на ту поразительную быстроту возвышений, кои как будто не имеют ничего общего с их продолжительностию. Но когда мне приходит в голову, что потомство, быть может, скажет: «Сей ураган длился всего тридцать лет», — я невольно содрогаюсь. Хотя природный мой нрав довольно уравновешен, все же я начинаю сгибаться под тяжестью бремени: впадаю в уныние и ищу уединения; уже не езжу в свет, а тащусь туда, чаще всего единственно ради сына. Я читаю, пишу, стараюсь как-то одурманить себя и елико возможно утомиться. В конце однообразного дня кидаюсь на постель, где призываемый сон не всегда снисходит ко мне. Беспокойно ворочаясь, я повторяю за Иезекиилем ': De mane usque ad vespram finies me * Мне кажется, я слышу рыдания из Турина, словно кинжал пронзают мысли о семействе моем. Я отчаянно силюсь представить себе лицо этого еще. незнакомого мне ребенка2. Я вижу сию малютку, ставшую сиротою при живом отце, и спрашиваю себя: увижу ли ее хоть когда-нибудь? Тысячи темных привидений колышут полог моей постели. Но ведь и вы, сударь, тоже отец, и вам знакомы сии жестокие сны неспящего человека; иначе я не позволил бы себе сии иеремиады. Впрочем, я изо всех сил стараюсь сопротивляться несчастиям и не терять то, что называют куражом. Полагаю, и вы не в меньшей степени нуждаетесь в таковой философии, что, к несчастью, зависит более от природного характера, нежели от разума. С величайшим нетерпением ожидаю известий от вас. Мне неизвестно, где вы и находитесь ли при Короле. Я ведь ничего не знаю. Если вы теперь в Сардинии, то как устроились в сем прекрасном краю? Воистину мне жаль вас! И как жаль всех нас! Никогда доселе мир не видывал ничего подобного! А что еще предстоит нам? Ах, сколь далеки мы от последнего акта или от последней сцены ужасной сей трагедии!