Мне легко доказать вам вещественно, г-н Кавалер, что я могу претендовать на собственное свое мнение о сих великих событиях, однако же у меня нет в том ни малейшего интереса, и ежели Его Величеству удобнее получать выжимки из здешних газет, то я жду лишь одного вашего слова, дабы удовлетворить такому желанию. <...)
| 97 |
Спросите самого себя, г-н Кавалер, почему я так несчастен и недоволен на службе столь доброго, столь великого и столь щедрого монарха, как Его Величество? Спросите далее, почему Государь, блистающий всеми сими качествами, мог не только решиться, но даже получать удовольствие от унижения и подталкивания к неповиновению человека, который столь страстно предан ему, как я? Вы не отыщете иного ответа кроме того, что над делами человеческими тяготеет проклятие и они не могут идти добрым путем. Дайте мне обратное сему доказательство, каковое зависит лишь от вас, а в ожидании сего примите, г-н Кавалер, уверения в почтительнейшей моей преданности и пр.
7 Заказ № 82
1 Бустори — неустановленное лицо.
3 Торлонья — неустановленное лицо.
72. КАВАЛЕРУ де РОССИ
20 ЯНВАРЯ (1 ФЕВРАЛЯ) 1808 г.
<...) Внезапно, как из-под земли, возник здесь генерал Аракчеев бывший петербургским губернатором прежде достопамятного Палена2 и сделанный некоторое время назад артиллерийским генералом. О сем последнем обстоятельстве говорят разное, но, ежели верить людям осведомленным, вряд ли умеет он навести пушку. На прежнем своем месте сей человек приводил в трепет всю Россию. <. .) После того, как он возвысился, навел я о нем более верные справки. Оказалось, что он жесток и неуступчив, но назвать его злым нет оснований. При Павле I претерпел он наряду со всеми обычные тогда превратности: милости и опалы. Его то удаляли, то призывали вновь. По капризу императора он был выслан в конце царствования и по капризу же возвращен в Санкт-Петербург, куда прибыл 11 марта 1802 г3. Ловкий Пален воспользовался сим обстоятельством и внушил своей шайке, которая уже засучила рукава, будто Аракчеев явился к ним на помощь, что, конечно, было совершенно противупо- ложно истине. Он отнюдь не входил в сей омерзительный заговор, на который, впрочем, здесь смотрят совсем не нашими европейскими глазами, в чем я уже имел тысячу возможностей удостовериться. И вот, г-н Кавалер, сей примечательный персонаж сделан военным министром, облеченным неслыханной еще при теперешнем Государе властью. Он назначил себя генерал-инспектором армии и сразу же беспощадно стал пользоваться правами сего положения. Великий Князь Константин, шеф кавалерии, пытался противиться, но принужден был уступить. Сей Принц, благодаря своим заслугам, военным познаниям и высокому происхождению, благополучно дослужился до генерал-лейтенанта, что, однако, весьма далеко от генерал-аншефа и главного инспектора всей армии. Посему г-н Аракчеев без дальнейших церемоний объявил Его Императорскому Высочеству: «Завтра прибываю на смотр двух ваших полков, позаботьтесь, чтобы все было в порядке». На следующий день Принц явился к своему начальнику, но тот достал часы: время на исходе, он отпустил Принца, даже не выслушав его. Вот как все просто. <. .)
Ван, конечно, известно, что Петр III поставил себя на службу Фридриху II. Как-то он сказал прусскому послу4: «Ах, г-н посол, повелитель ваш недостаточно ценит мои заслуги. За все время нашей с ним войны я никогда не манкировал упреждать его обо всех решениях в Совете императрицы Елизаветы, куда меня приглашали; тем не менее я всего лишь генерал-майор; надеюсь все-таки, он повысит меня». Сей разговор был записан здесь совершенно официально, и вы можете почитать оный столь же достоверным, как если бы сами его слышали. Наследственность эта, хотя и прошла через Екатерину II, остается все той
же. Возвращаюсь, однако, к министру. В конце царствования сен Императрицы Павел учредил в Гатчине свою собственную гвардию. Он использовал для этого все, что было под рукой, и учил ее в свое удовольствие с утра до ночи. Сие гатчинское воинство служило посмешищем целой Империи. Их называли гат- чинцами. Однако на следующий день после смерти Императрицы пришлось переменить тон. Сии господа с триумфом явились в Санкт-Петербург портить своими деревенскими каблуками паркеты Зимнего дворца и вытравливать екатерининские благовония дымом табачных трубок и вонью конюшни. В единое мгновение сделались они хозяевами всего. Аракчеев был в их числе и во все время царствования то низвергался до полного ничтожества, то опять восходил на самую вершину. Как я уже имел честь сказать вам, некоторые особы заверяли меня, что он совсем не зол. <. .) Повсюду, а здесь еще более, чем где-либо, хвалят того, кого боятся; что касается меня, то я почитаю его злым и даже очень злым. Впрочем, это ничего не доказывает противу сего возвышения, ибо даже более чем вероятно, что сейчас порядок может быть установлен лишь таким человеком. Остается только узнать, как Его Императорское Величество решился держать при себе зизиря, что прямо противоположно его характеру и системе, по которой каждое из доверенных лиц действует лишь в ограниченной сфере. Он охотно и без отвращения использовал одновременно двух смертельных врагов, не давая им проглотить друг друга. Откуда же взялась внезапная сия перемена? Говорят разное, но я точно знаю, в чем дело. Во-первых, Император не может более закрывать глаза на тот ужасающий беспорядок, который повсюду царствует, и особливо в армии. Вполне естественно, что он понял, и, быть может, не без французских советчиков, необходимость железной руки. Но есть и более глубокая причина. Его Императорское Величество не может не видеть происходящего брожения, о коем я уже достаточно извещал вас.