Касаясь того общеевропейского переворота, свидетелем которого он оказался, де Местр писал: «<. .) это была великая и страшная проповедь божественного Провидения к людям, состоявшая из двух частей. Ре^цпюции, говорилось в этой проповеди, про- исходят'только от злоупотреблений правительства; это первая часть, обращенная к государям. Но злоупотребления все-таки несравненно лучше революций; это вторая часть, обращенная к народам».
Имя Жозефа де Местра стало знаменем целой эпохи в развитии политической мысли, как для его современников, так и для
потомков: «<...) под руководством Жозефа де Местра была сделана попытка уничтожить ту революцию в умах, которая привела Европу от Ренессанса в Век Просвещения» [22] «Одним из наиболее примечательных фактов истории Европы прошлого века является, несомненно, католическое пробуждение. <. .) католицизм сумел преодолеть период своей наивысшей депрессии, который падает на вторую половину XVIII века, и нашел в себе силы развернуть свою деятельность в мире. <...) <Жозеф де Местр) был идейным вдохновителем католического пробуждения и вернул католицизму наступательный характер его идей»[23] Действительно, он призывал идти назад, но ведь это был призыв повернуть вспять от края пропасти. Только для поверхностного и предубежденного взгляда его идеи кажутся чем-то безнадежно устаревшим. Призраки свободы и равенства, против которых он боролся всю свою жизнь, до сих пор преследуют и соблазняют человечество, и если оно не хочет слышать голос мудреца, это отнюдь не опровергает его истин.
| 19 |
Д. Соловьев
ПЕТЕРБУРГСКИЕ ПИСЬМА 1803-1817
1. Г-ну ГАБЕ
23 ИЮНЯ (3 ИЮЛЯ) 1803 г.
<...) Долгом своим поставляю заметить, что Его Величество 1 не должен надеяться на многое от российского Императора2. Это добрый и превосходный человек, исполненный гуманности, но что касается силы характера, оная оставляет желать много большего. Один из его камергеров уверял меня, будто сам слышал, как он со смехом говорил о делах короля и о подлости французов, словно о некой ловкой проделке. Здесь все зависит от министров. Прежде всего надобно использовать влияние графа Моркова[24].
Тем временем лишь за один месяц обстоятельства переменились сильнейшим образом. Когда я приехал сюда, ледяной прием кабинета навел на меня смертельную тоску. Несомненно, надежды на прогремевшую бы по всему миру личную привязанность Императора погребены с Павлом 14. <. .)
У графа Моркова и вправду была сцена с Бонапарте5, но совсем не такая, как говорил английский посланник6, который иногда позволяет себе цитировать газеты. Бонапарте сам призвал Моркова, дабы узнать, какими предложениями русского Императора тот может похвалиться. Морков же без обиняков заявил ему: «Вы разрушаете Европу, и весь свет будет против вас» — и еще тысячу подобных вещей, так что в конце концов Первый Консул сказал: «Хорошо же! Я отдаюсь в руки российского Императора, пусть он кроит, как ему заблагорассудится». (Великие, воистину великие слова!) Герцог де Серра-Каприола7, самый осведомленный среди дипломатического корпуса, не сомневается, что позавчера курьер привез генералу Эдувилю8 все полномочия для договора с Императором. <...)
24
КАВАЛЕРУ де РОССИ (?)
2 (14) АВГУСТА 1803 г.
<...) С глубоким неудовольствием возвращаюсь я еще раз к печальному предмету финансов, но избежать сего для меня никак невозможно. Мне никогда не говорили, да и не могли сказать: «Вы