Что за удивительное слово – Миргород! Мир-город. Все равно, что какой-нибудь город-государство Древней Греции или Финикии.
Ну а Царское чем хуже? Царское плюс Село. Огромное и незначительное как бы уравнены между собой.
Кажется, в этом месте крайности примиряются. Вдруг убеждаешься, что «величие» не противоречит «обыденности», а «большая» и «малая» истории тесно связаны между собой.
Знаете ли вы еще город, который был бы настолько похож на свое название? Так подзаголовок «роман» предупреждает о том, что дальше будет роман.
Игры на воздухе
Как-то в Екатерининском парке я нос к носу встретился с императором. Был это последний, уже не имеющий прав представитель династии.
По-русски император говорил плохо, но явно чувствовал себя здесь как дома.
Особенно нравилось ему небольшое войско, поставленное для красоты у ворот. Только он заприметил палаши с киверами, так сразу засиял.
Затем подошел к этой четверке и попытался ее возглавить. Повернулся всем корпусом, как главнокомандующий на параде, и поднял ладонь к виску.
Не только ему что-то напомнили люди в военной форме, но они тоже заулыбались и разразились длинным «Ура».
Ощутили, значит, упущенную возможность. Ясно увидели себя не на этом месте у входа, а в плотной толпе преданных войск.
В этом городе несколько повышенный уровень сочиненности. Словно он представляет собой не место жительства, а место действия.
Нет, не зря здесь хорошо самым пожилым и самым маленьким. Ведь это людям среднего возраста воображение необязательно, а дети и старики пребывают в мире грез.
Царское как село (продолжение)
Потому-то Царское – «город муз». То, что само по себе художественное произведение, естественно, привлекает к себе творцов.
К примеру, директор гимназии – поэт, а двое его воспитанников – тоже поэты. Получается своего рода грибница.
Каждый из авторов хочет о городе рассказать. Считает себя обязанным создать нечто такое, что будет равно полученному подарку.
Иногда ориентируются на предшественников, а порой начинают с начала. Демонстрируют, что предпочитают идти своим путем.
С удивлением замечаешь среди последних Ахматову. Отчего-то эта лучшая из наследниц на сей раз своим богатством пренебрегла.
Только пожмешь плечами. Сколько поэтов писали о резиденции, но Анну Андреевну это не очень интересует.
Желает, видите ли, быть как витебский мастер. Хочет, чтобы в ее стихах было столько же странного и причудливого, сколько на его холстах.
Вряд ли это неблагодарность. Просто с тем Царским, которое она любит, сочинения ее предшественников не пересекаются.
Во-первых, в самом деле провинция. Пусть даже дворцы в центре, но все вокруг напоминает заштатный городок.
Ахматова – соавтор Шагала
Так сказать, резиденция с человеческим лицом. Официальное и приватное тут внутренне связаны.
Возможно, этим определяется чувство достоинства. Какая-нибудь скромнейшая улочка нисколько не робеет перед парком.
Так же было и в шагаловском Витебске. Любой переулок у художника превращался почти во вселенную.
Сколько таких переулков он нарисовал! Немного поплутаешь по их коленцам – и сразу достигаешь Бога.
Вот и в Царском все начинается с переулка. Невозможно представить, что Ляминский или Новый вдруг куда-то исчезнут.
Бывает, катастрофа накрывает целиком, но в данном случае она отнимает одну подробность за другой.
Шагал тоже двигался от частного к общему. Ни за что не забудет того крохотного человечка, что под забором справляет нужду.
И Анна Андреевна все помнит. В своей оде представила что-то вроде описи навсегда утраченного времени.
Только в первых строках упомянула рыжего рысака, чугунку и кабак. Затем последовали матовый свет фонарей, придворная карета, голубые сугробы…
Такой мартиролог. Ушедшего столько, что ни одно стихотворение не сможет вместить в себя все.
Впрочем, расстраиваться нет оснований. Даже если не получится жить в этом городе, его легко унести с собой.
Тут опять одно наслаивается на другое. С одной стороны, роковая шкатулка – это Анненский, а с другой – Шагал.
Это ведь для Шагала не существовало расстояний. Где бы он не находился, его Витебск оставался с ним. Любопытно, что ахматовская метафора имела продолжение.