- Эй!.. Приятель!.. Гречка! - окликнул их вдогонку знакомый.
Те продолжали идти, но в ту же минуту услыхали за собою быстро приближающиеся шаги.
- Стой! Не то закричу тревогу! - в обыкновенный голос сказал арестант, нагоняя.
Хочешь, не хочешь - пришлось остановиться.
- Ты что это, приятель?.. Пошто наряд обменил? Аль лататы задаете?
- Бога в тебе нет!.. Иди, знай, своею дорогою! Не замай нас! - с укоризной и мольбой прошептал ему Гречка.
- Нет, брат, сам не замай! Дай прежде слам сорвать. Ты ведь мне не друг, не закадыка, - так мне что за расчет жалеть тебя! Деньги есть?
- Самая малость...
- Давай половину! И за себя, и за барина, да скорее!
- На, грабитель! - с ненавистью сказал Гречка, поспешно сунув ему в руку рублевую ассигнацию из запасных.
- Ладно! Сам таков же! - нагло усмехнулся арестант. - С паршивой овцы хоть шерсти клок. Ну, теперь махайте себе с богом! Мое дело сторона.
Вся эта сцена разыгралась менее чем в одну минуту. Гречка с Китаем пошли было далее, но, едва отмерив с десяток шагов, опять услышали за собою повелительное: "Стойте!"
Они продолжали идти, не оборачиваясь, а в это время один из тюремных солдат, видевший издали всю предыдущую сцену, бежал навстречу арестанту, сорвавшему слам, захватил его на пути и кричал теперь: "Стойте!" - махая рукой часовому, чтобы тот остановил идущих. Но так как все это происходило у них за спиной, то они слышали только крик, не зная его причины и делая вид, будто он вовсе не к ним относится, продолжали идти, стараясь придать своей походке спокойствие и твердость, как вдруг выступивший из-за будки часовой быстро взял ружье на руку и штыком перегородил им дорогу.
Опять поневоле пришлось остановиться и даже изумленным видом замаскировать свое положенье.
А время, удобное для побега, меж тем все уходит и уходит, тогда как до главных ворот остается каких-нибудь шестьдесят шагов.
- Вы что за народ? - накинулся на них догнавший тюремный солдат, приведя с собою за рукав и арестанта, получившего деньги.
- Народ мы божий, господин служба, по слесарской части, - собрав все присутствие духа, ответил Гречка.
- А зачем с арестантом останавливались? Что у вас с ним за дела?
- Да мы... мы это так, мы, собственно, ничего, - проговорил беглец, не зная, что отвечать на заданный вопрос.
- Вы ничего?.. А что вы ему в руку сунули?
Гречка в миг сообразил, что, быть может, этот самый вопрос был уже раньше сделан им попавшемуся арестанту, который, весьма вероятно, что-нибудь уже и нашелся ответить ему, а что ответил - про то пока бог святый ведает! И скажи теперь Гречка что-нибудь другое, да скажи невпопад с прежним ответом дело его испорчено вконец - и прости-прощай самая мысль о побеге, а главное, о заветной цели его! Сообразив это положение, он поневоле замялся и медлил отвечать на прямой и настойчивый вопрос солдата.
- Что ж ты бельмы-то выпучил, аль язык застрял в глотке? Говори, что ты ему в руку сунул?
Положение с каждым мгновением становилось все более критическим, если бы в ту минуту захваченный арестант не догадался выручить, впрочем, из совершенно своекорыстной цели: скажи, что содрал с них рубль, так и рубля бы лишился, и в ответчики по делу о побеге попал бы - потому, знал, мол, и не остановил, и тотчас не донес по начальству.
- Я, ваша милость, христа ради попросил у них, - ответил он, скорчив смиренно-жалкую рожу, - они мне - спасибо! - семитку подали.
- Семитку?.. А вот я погляжу, какая-такая семитка! Может, заместо семитки, да ножик аль другое что. Вы ведь народ-то дошлый!.. Выворачивай карманы!
- Ваша милость! Мы люди служащие... нам время - отпустите нас! обратился к солдату Гречка, и в ту самую минуту, пока солдат, слушая эти слова, глядел на говорившего, арестант незаметно и ловко сунул себе в рот рублевую бумажку, а на ладонь выложил действительно медную семитку, составлявшую, вероятно, его прежнюю собственность.
Тем не менее солдат ощупал его платье, осмотрел его вывороченные карманы и, удостоверясь, что кроме семитки у арестанта ничего больше не имеется, отпустил его.
- А вы, дружки, марш в контору! - прибавил он, относясь к беглецам. - И вас ведь тоже осмотреть надобно.
- Да за что же нас? Нешто мы воры какие? Мы не знали, что здесь нельзя милостыню подавать, он ведь Христа ради просил.
- Нечего толковать! Ступай!
Со стороны тюремного солдата это, без всякого сомнения, была одна только придирка, на которую, быть может, и он имел какие-нибудь свои расчеты, хотя и нимало не сомневался, что две стоящие перед ним личности действительно слесаря.
- Да нам что ж, мы, пожалуй, пойдем, - нехотя согласился Гречка, - а только это совсем понапрасну. Обыскивайте здесь, коли угодно, при нас ничего здесь нет.
- Ну, мы там это увидим.
- Эх, беда наша горе! И милостыню-то грех подать!.. Нам время-то дорого: мы вот тут дела свои справили, а теперь бы нам своей вольной работой призаняться.
- В конторе, чай, ждать заставят, пока начальство, пока что, - ввернул слово Китай.
- И подождешь - не беда!
- Ну, вечер, стало быть, и упустишь! - с досадливым сожалением цмокнул Гречка, почесав затылок. - Слышите, кавалеры? Уж не держите вы нас! Ей-богу, недосуг - мы бы теперь-то на себя кое-что поработали, а эдак-то занапрасно и время уйдет, а деньгу не зашибешь.
- Уж мы вас поблагодарим, - ублажал Китай, в свою очередь, - только, значит, нельзя ли отпустить!
- Какая с вас благодарность! - усомнился тюремный солдат, однако, не без некоторой надежды на ее осуществление.
- Да вот - все, что есть с собою - две гривенки, примите, не побрезгуйте - сказал Китай, вынимая из кармана два медяка. - Мы, значит, на благодарности не стоим, потому нынче, ежели только время не упустить, так мы свое наверстаем.
Солдат на ходу принял из руки в руку благопредложенную благодарность и отвязался.
"Господи! Сколько времени-то ушло из-за этого дьявола!" - с досадой и замиранием сердца думал Гречка, приближаясь к тюремным воротам.
- Стой!.. Вы куда? - остановил их подворотня уже у самого выхода.
- Чего "стой"?! - смело встретился с ним глазами Гречка. Потеря времени, и страх, и досада на все эти препятствия придали ему еще более дерзкой решимости. - Чего "стой"! Ты, брат, служба почтенная, стойка-то этак на своих, на арестантов, а мы люди вольные.
- Какие-такие люди-то? Что вы за люди? Эдак-то, пожалуй, часом и беглого пропустишь.
- Какие люди... Не видишь разве? Майстровые*... слесаря... Пусти же, что ли, черт!.. В баню пора.