– А вот ты, матка, пострадать за веру ангельское хотение возымела, – неожиданно поддел он старуху, после минуты религиозно-раздумчивого молчания. – Это опять же не кто иной, как токмо аз, многогрешный, могу предоставить тебе.
– Ой, батюшка, да неужто же и вправду-ти можешь? – встрепенулась Устинья Самсоновна.
– Могу, потому это все в нашей власти, – с непоколебимой уверенностью похвалился он.
– Да что же сотворить мне для экой благодати-то надобно?
– Твори волю пославшего, а я научу тебя. Аще хощеши спасенна быти, – начал плут с подобающей таинственностью, – открой свой дом избранникам духа, помести их в тайнице своей, в подызбище… Мы заведем здесь фабрику и станем потайно творить фальшивые печати и семя.
Старуха поняла его мысль, и по лицу ее пробежал оттенок боязни и недоумения, что как же, мол, это вдруг у меня так устроится?
Фомушка сразу заметил ее внутреннее движение и поспешил строго и увещательно прибавить:
– Мужайся, мать моя, если хочешь спасенье прияти! Не поддавайся страху иудейскому: это антихрист тебе в уши-то шепчет теперь, это он, проклятый, в сердце твое вселяется!
Старуха испугалась еще пуще прежнего, ибо уразумела, что Фомушка, Божий человек, проник в ее сокровенные помыслы и что, стало быть, поэтому он воистину есть избранник духа.
– Вот видишь ли ты, маловерная, – с укоризной приступил он к новым пояснениям, – если мы понаделаем великое множество этого семени и рассеем его по свету потайно, так что про нас не догадаются ангелы нечестивии, то сила антихристова тут же и сокрушится и настанет царствие духа, а ты, раба, в те поры Божьей угодницей вживе соделаешься за свое великое подвижничество, за то, что силу вражию побороть пособляла.
– Так-то так, мой голубчик, – согласилась Устинья, – да все же… коли не успеем да накроют нас…
– О том не пецися! – перебил ее Фомушка. – Это уж я так обделаю, что никак не накроют – у меня уж и людишки такие ловкие подобраны, а мы их в наше согласие, даст Бог, обратим, ну и, значит, к тому времени как дух к нам прикатит, мы себе через то самое еще более благодати подловим, ко спасенью души своей, значит.
Старуха согласилась и с этим многозначительным аргументом.
– А ежели, Божиим попущением, и накроют нас слуги вражии, – вразумительно продолжал блаженный, – то опять же таки этому радоватися подобает, потому, коли накроют – сейчас же и гонение будет на нас: в кандалы забьют, в остроги засадят, бить много почнут и в Сибирь ссылать станут – ну и, значит, ты мученический венец прияти, мать моя, сподобишься, за веру претерпение понесешь, и царствие славы за это самое беспременно будет тебе уготовано.
Старец Паисий Логиныч, строго безмолвствовавший во все время этого увещания, но тем не менее внимавший Фомушке, неожиданно поднялся теперь с своего места и с решительным, повелевающим жестом подошел к Устинье.
– Соглашайся, Устиньюшка, соглашайся! – прошамкал он разбитым и дряхлым своим голосом. – Братец наш правду тебе говорит, великую правду!.. Полно-ка и в сам-деле терпеть нам покорственно от силы антихристовой! Время и слобониться… Миру скоро конец, и всей твари скончание – час приспевает!.. Не мысли лукаво, соглашайся скорее!
Но своеобразная и ловкая логика смышленого мошенника и без того уже вконец проняла фанатическую старуху, так что она тут же порешила с ним на полном своем согласии.
LXIV
ДОКТОР КАТЦЕЛЬ
Планы компании были весьма широки. Она не намеревалась ограничить круг своей деятельности пределами одного только Петербурга; напротив того, впоследствии, при развитии дела, когда оно уже прочно стало бы на ноги, предполагалось завести своих агентов в Москве, в Риге, в Нижнем, в Харькове, в Одессе и в Варшаве. Нerr[22] Катцель предлагал было основать фабрику не в Петербурге, а в Лондоне или в Париже, но Каллаш решительно воспротивился этой мысли.
– Здесь, – говорил он, – и нигде более, как только здесь, в Петербурге, можно взяться за такое дело! Разве вы не знаете, что такое лондонская полиция? Там как ни хитри, но едва ли нам, иностранцам, удастся провести английских сыщиков! В Париже – то же самое. А здесь мы все-таки у себя дома, здесь мы пользуемся известным положением в свете, хорошей репутацией; наконец, на случай обыска, ни при одном из нас, а также и в квартирах наших никогда не будет найдено ничего подозрительного.
Победа в этом случае осталась на стороне графа, тем более что все почти необходимые материалы были уже тайно провезены из-за границы доктором и графом в их последнюю поездку…