Теперь же Александру I, всю жизнь испытывавшему угрызения совести от греха отцеубийства, пришлось, выдерживая дипломатический политес, дать высшую степень русского военного ордена главным военачальникам армий союзников, боровшимся с французским императором. Первым из иноземцев удостоился этого отличия в 1813 году «за поражение французов в сражении при Денневице 25 августа» предводитель Северной армии шведский принц Карл-Юхан.
«За трехдневный бой под Лейпцигом 4–7 октября 1813 года» стали кавалерами первой степени русского Георгиевского ордена сразу двое: главнокомандующий Прусским корпусом в составе союзных войск, прусский, а заодно и русский генерал-фельдмаршал Гебгард-Альбрехт Блюхер, и главнокомандующий союзными войсками, хотя и не стяжавший особых лавров в «марсовых потехах», австрийский генерал-фельдмаршал Карл-Филипп Шварценберг.
После отречения Наполеона в Фонтенбло получил русский военный орден «за успешные действия против французов в войну 1814 года» английский генерал-фельдмаршал Артур-Уэлсли Веллингтон, впоследствии при Ватерлоо вместе с Блюхером наголову разбивший Наполеона, вернувшегося было с Эльбы на императорский престол[61].
Однако сам предводитель коалиции союзников, император Александр I, сохранил верность скромному крестику ордена Св. Георгия IV степени, и тот продолжал служить своеобразным камертоном, ибо под его размер делались искусными руками петербургского мастера Франца Франка остальные наградные знаки в орденской колодочке российского монарха, уподобляемого тогда легендарному правителю Агамемнону, объединившему, согласно песням гомеровской «Илиады», многочисленных древнегреческих царей в походе на Трою, дабы покарать вероломного похитителя супруги брата, прекрасной Елены.
Русская медаль «В память Отечественной войны 1812 года»
За каких-то полгода считавшаяся непобедимой Великая армия Наполеона, вступившая на русскую территорию 12/24 июня 1812 года, была не только разбита в ожесточенных кровопролитных сражениях, но и быстро растаяла в схватках с партизанами, ибо весь народ поднялся на борьбу за веру отцов и освобождение родной земли от поработителей, превратив отпор врагу в войну Отечественную и не сомневаясь в грядущей победе. Даже шестнадцатилетний брат Александра Павловича, Николай, услышав горестное известие о вступлении французов в Москву, побился о заклад с сестрицей Анной, что к новому году иноземных завоевателей не останется.
Уже 2 декабря 1812 года казаки Платова очистили пограничный город Вильно от французов. Сам Наполеон еле ускользнул за Неман, а вслед за ним успели переправиться, прихватив 9 пушек, около 20 тысяч воинов, из коих оружие сохранила лишь тысяча храбрецов. На молебствии, проведенном 1 января 1813 года в столичном Казанском соборе по случаю освобождения России от иноплеменного нашествия, великий князь Николай Павлович получил выигранный на пари серебряный рубль[62].
Но Александр I, не раз высказывавшийся: «Наполеон или я, я или он, но вместе мы не можем царствовать», и теперь отнюдь не считал, что борьба с «богопротивным узурпатором» закончилась. Отныне он мечтал освободить из-под власти Бонапарта и его семейства захваченные «корсиканцем» европейские страны, после чего в восстановленном союзе с войсками Пруссии и Австрии вступить в столицу Франции, дабы передать трон «наихристианнейших королей» законному монарху и добиться политического равновесия в Европе.
Потому-то в тот же день, 2 декабря, самодержец написал М.И. Кутузову: «Никогда не было столь дорого время для нас, как при нынешних обстоятельствах, и поэтому ничто не позволяет останавливаться войскам нашим, преследующим неприятеля, ни на самое короткое время в Вильне»[63]. Однако лишь в начале февраля 1813 года основные русские силы, перешедшие Неман и Вислу, преодолев более трехсот верст, вышли к Одеру Начиналась освободительная борьба за Европу Отечественная же война была закончена, и теперь следовало увековечить ее героев.
5 февраля 1813 года Александр I в польском городе Клодава учредил специальную памятную медаль «В память Отечественной войны 1812 года». Ею награждались не только все отважные ратники и ополченцы, но даже священники и медики, побывавшие под неприятельским огнем, причем списки непрофессиональных воинов, сопровождаемые пояснениями, когда и отчего пришлось героям оказаться под неприятельским огнем, лично просматривались самим императором.
62