Радищев дивился этому. От китайцев ещё не было ответа об открытии торга на Кяхте, а товары подсолнечной империи, как называли местные купцы Китай, упорствующей и проявляющей непонятную медлительность в подписании тортового соглашения, потайными путями проникли в Иркутск и заполнили ярмарочные прилавки.
Возле небольших лавок мелких купцов, находившихся вдали от базарной площади, торговля шла не так бойко, как в центре города. Около таких лавок Радищев встречал купцов, сидевших на скамейке с нарисованной шашечницей и играющих то с соседом, то с прохожим человеком в шашки.
Александр Николаевич особо присматривался к таким купцам, а иногда и беседовал с ними о торговых делах.
— Торгуешь или в шашки играешь? — спросил Радищев, останавливаясь возле одного из таких купцов.
— От скуки забавляемся, барин. В игре-то, как в торговле, надо взять не столь знанием, сколь хитростью да оплошностью игрока. Вот и постигаем сию науку, чтобы ловчее сражаться с сильными..
— Враждуете, что ли?
— А как же иначе? Коршун цыплёнком сыт бывает. Душат нас, не дают развернуться, — пожаловался купец и продолжал играть в шашки.
Радищев заинтересовался. Обыграв партнёра, купец запросто сказал:
— Садись, барин, ради интереса сыграю с тобой.
Радищев присел. Купец быстро расставил шашки и сделал первый ход.
— Торопишься, братец, — заметил Радищев.
— Нашему брату зевать нельзя, чахлые барыши и те упустишь. Хочется, барин, пожить не на отварных калачах, а медку отведать… Зеваешь, барин.
Купец снял пешку Радищева, перевернул и дунул на неё.
— Когда другие зевают, нам больше достаётся, барыш ловчее перепадает…
— А ты попробуй без прибытка торговать, — пошутил Радищев.
— Хе-хе! Смеёшься, барин! Промежду нашего брата иной разговор. Кто из торгового люда не хочет иметь жирную лошадь, толстую бабу, светёлку, баню, да лавку с китайскими товарами, выгодными в торговле. А попробуй без барыша-то заимей такое? Смеёшься, барин! Скудна ещё жизнь наша и торговлишка незавидна…
Купец снова снял пешку Радищева, так же дунул на неё, как в первый раз, и огорчительно добавил:
— Игрок ты неважный, поучиться возле тебя нечему.
Александр Николаевич усмехнулся и не обиделся на замечание.
— Правду говоришь, играть не могу.
— Худо! — нравоучительно сказал купец. — В жизни надо играть и подыгрывать, нето человека зло задавит.
— Не лучше ль бороться со злом?
Купец недоуменно поглядел на Радищева.
— Чудной ты, барин! Зачем на рожон лезть!
Радищев подзадорил купца.
— Не ты ль говорил, сильные душат, развернуться тебе не дают…
— О-о, барин! Ты зоркий, как рысь. Люди-звери, из-за барыша да выгоды в горло вцепятся и перегрызут его зубами. А попробуй, поборись с такими тузами иркутскими, как Мыльников, Передовщиков, Сибиряков. Они сплелись воедино. Всеми делами заправляют со своим расчётом…
Купец тяжело вздохнул, опять взглянул на Радищева, словно проверяя себя, можно ли оказать ему всё, что накопилось у него беспокойного и волнующего его душу. И должно быть удостоверившись, что можно будет сказать обо всём, продолжал:
— Сподряд какое трёхлетье выбирают Сибирякова главным заправилой дел, городской головой? А он там всякую смету составляет, самовольно измышляет стеснительные и неопределённые установления, вроде взимания штрафа за какую-то потаённую торговлю… Страшна сия статья, дюже тягостна для нас, небогатого торгового люда, а скажи вслух, разорят в неделю тёмными поборами. Сам лавку закроешь, оденешь суму за спину и дай бог ноги отсюдова… Вот тебе, барин, как бороться со злом-то!
У лавки появилась бурятка в широком платье, опоясанном ремнём с бляхами из олова и серебра. Грудь её отягощали десятки нитей корольков разных цветов. Покупательница вошла в дверь. Купец поднялся со скамейки и вбежал за нею в лавку.
— Весь товар на тебя глядит, заходи, — нежным голосом пропел он.
Женщина на ломаном русском языке попросила купца показать ей нанковый материал. Купец выбросил на прилавок кусок, проворно развернул его, растянул материал на руках так, чтобы свет от него падал прямо в глаза бурятки. Он назвал цену нанки, готовый отмерить на аршин и немедля выдать покупку женщине.