В этот свой приезд Аполлон не спешил показываться к приятелям; те его непременно увлекли бы в свою орбиту, засыпали рекомендациями и советами, — как уже бывало, всюду водили бы за собой и не дали шагу ступить самостоятельно. Напротив, в положении инкогнито есть свои смысл и шарм, а к друзьям обратиться никогда не поздно... В намерениях Аполлона было найти себе временное пристанище где-нибудь вблизи от предмета, так очаровавшего его, и выждать случая, подгадать какой-нибудь повод, чтобы сблизиться, — причем чтобы выглядело все как бы сложившимся само собой.
Он не ожидал, однако, что удача так скоро улыбнется ему...
Быть инкогнито — так до конца. Аполлон и сам не мог толком ответить себе, почему решил побыть немного «в шкуре» небогатого человека (каковым он, собственно, и был, поскольку по завещанию родителей не наследовал ни имения, ни доходов; и если имел на расходы деньги, то только благодаря щедрости брата), представить из себя выходца из мещан, например, пробивающегося в жизни собственными усердием и трудолюбием, подсчитывающего ежевечерне медяки в кармане и пописывающего статейки то в один, то в другой журнал... Да и, по правде говоря, не любитель он был привлекать к себе слишком пристального внимания окружающих — признак человека неизбалованного.
На следующий день по приезду рано утром Аполлон вышел с гостиного двора (что вблизи Сенного базара) в дорожном сюртуке, взял недорогой экипаж и спустя полчаса уже был на Васильевском.
Народу на улицах еще показывалось мало; только тут и там маячили дворники с метлами и железными крючками (выковыривали меж камней на мостовой навоз), ходили с черными ведрами и совками истопники, спешили по поручениям спозаранок слуги...
Было прохладно и ветрено, Аполлон кутался в шарф и поправлял шляпу; солнце, что показалось над крышами, еще совсем не грело. Напротив церкви апостола Андрея Первозванного через улицу стояла тумба с афишками — отпечатанными и писанными от руки. Возле тумбы — высокий с закопченными стеклами масляный фонарь. Остановившись у тумбы, Аполлон пробежал афишки глазами. Спектакли, публичные лекции, спиритические сеансы сомнамбул пропустил; пропустил и сведения о продаже недвижимости. Наконец внимание его привлекла афишка о доходных домах. Цены на жилье были большие, средней руки мещанину явно не по карману: здесь, на Васильевском, квартира из шести комнат — больше двух тысяч рублей в год... Аполлон вздохнул. Это сколько же статеек в журналы надо написать, чтобы так роскошествовать?.. Впрочем, квартира из шести комнат ему была не нужна, достаточно было бы и одной комнаты... Аполлон поделил сумму на шесть и подумал, что полученная стоимость (400 рублей) была бы для него, бедного студента, разночинца, на данный момент в самый раз. Аполлон пожал плечами, улыбнулся своим мыслям и пощупал в кармане кошелек с ассигнациями. Почему бы не поискать под самой крышей или в подвале с окошечком под потолком совсем крохотную комнатку?
Занятый размышлениями и нехитрыми вычислениями, он не сразу заметил девушку — по виду служанку, — которая, проходя мимо, загляделась на него.
В руках у девушки была круглая коробка, обшитая розовым шелком и перевязанная алой лентой. Девушка прошла у Аполлона за спиной, оглянулась на Него, потом еще и еще раз, неловко шаг-нуда в сторону и оступилась — угодила ножкой в каменный водосток. Она упала посреди тротуара и охнула... На углу здания, видя случившуюся с девушкой неожиданность, хохотнул дворник.
Аполлон обернулся.
Коробка, обшитая шелком, катилась по тротуару к нему. Алая лента развязалась, крышка открылась, и из коробки просыпалась на булыжную мостовую всякая мелочь: пуговицы, пряжки, булавки...
Аполлон поймал коробку. А девушка уж была тут как тут: отряхнула плащик и бросилась собирать мелочь. Вид у девушки был перепуганный.
— Хорошо, хоть шляпка не выпала — миловал Господь!
— Шляпка? — Аполлон заглянул в коробку; на дне ее действительно покоилась восхитительная, воздушная, как крылья бабочки, розовая шляпка. — Эта шляпка, наверное, вам к лицу...