Путилин отметил это «как всегда».
– И часто туда захаживал?
– Нет, – поняла свою ошибку женщина.
– А что ищете? – бесцеремонно спросила Ирина.
Путилину не понравился вопрос, но сквозь улыбку он сказал:
– Следы преступления.
Собеседница вздрогнула.
– Иван Дмитрич, – подошел Жуков и шепотом произнёс, – слишком чисто, словно вымыли перед нашим приходом, даже полы отскоблили.
– Я думаю здесь искать больше нечего, – Путилин сжал губы, – у меня есть другие мысли. Топора не находили?
– Нет, – покачал головою помощник.
– Ну и ладушки.
В кабинете были двое – хозяин и его помощник Михаил Жуков, на них сурово со стены взирал Его Величество Император Российский, напоминая о проходящих днях и угрозах обер—полицмейстера.
– Иван Дмитрич, Вы говорили о двух женщинах…
– Я знаю, – резко перебил Путилин, – все наличествует и подозреваемые, и дом возле воды, но связать воедино, а я пока не могу, что побудило на такое зверство. Вот что, голубчик, проверь чайную на Тамбовской. Часто ли там бывал наш убиенный? Проверь и скобяные лавки близь от места жительства убиенного: не покупал ли кто топор в последние дни. В особенности женщины. Потом юбка и блузка. Иди, Михаил, – махнул рукой, – иди.
Сам же Путилин отправился в артели извозчиков, полдня потратил на опросы о Сорокине. Ни один из опрошенных не отозвался об убиенном ни одним хорошим словом. «Негодный человечишка» были самые лестные слова. Поговаривали, как он похвалился, что жена, как шелковая, приучил ее к изрядному послушанию кулаком и плетьми, которых у него было в достатке в продаже, хотя продавал мало, но деньжата водились. Ребёнка, вообще, не замечал, относился к нему не как к родному, а как к пасынку.
Иван Дмитриевич воротился в свой кабинет в отвратительном расположении, с одной стороны давила неделя, данная ему на раскрытие убийства обер– полицмейстером, с другой – несчастная женщина, теперь он не был уверен в ее виновности, хотя многое говорило об этом. Подробности семейной жизни вносили сумбур в рассуждения.
Через полчаса после Путилина явился Жуков с отсчетом о проделанном.
Чай в стакане давно остыл, начальник сыскной полиции позабыл о нем и от рассеянности едва не столкнул на пол.
– Рассказывай.
– На Курской улице в лавке Игнатьева третьего дня женщина купила топор, торговец очень уж был удивлен, когда она попросила заправить и без того острое лезвие, поэтому ее и запомнил, привередливая попалась покупательница. Я тайком показал Сорокину, он ее не признал. Потом я показал ему Ирину Кузьмину, а вот про нее он сразу же сказал. «Она, – говорит, – она!»
Иван Дмитриевич оживился, провел рукою по лицу.
– Так– так, а дальше?
– Оказывается, наш покойник посещал не только чайную, но и любил вечерком посидеть за графинчиком беленькой в трактире «Муром» на Малом проспекте, хотя есть питейные заведения поближе, и не стеснялся захаживать в дома терпимости. В окрестных его прекрасно знали, хотя дома ждала молодая жена.
Помощник видел, что начальника что—то беспокоит.
– Про юбку и блузку разузнать не удалось, – развел руками докладывающий.
– И на том спасибо.
– Убийцы они или нет.
– А вот это вскорости станет известно.
– Не сомневаюсь.
– Только навестим госпожу Сорокину.
– Может привести ее сюда?
– Не надо.
Альбина даже не встретила их, а только громко сказала, что дверь не заперта.
– Доброго вечера вашему дому, – поприветствовал хозяйку Иван Дмитриевич и через плечо сказал помощнику, – приведи ее.
Через несколько минут в комнату вошла Ирина, ее глаза горели недобрыми огоньками, сама будто бросала вызов Путилину своей независимостью. Помощник понял, что надо оставить начальника одного с женщинами.
– Не знаю с чего начать, – пожевал губу Иван Дмитриевич, – но мне многое известно.
– И что же? – прошипела Ирина.
– Многое, – просто ответил начальник сыска, не повышая голоса, – в особенности об издевательствах господина Сорокина.
– Тоже тайна, – съязвила Ирина.
– Почему мне сразу не сказали об этом?
– Какая вера жене, – наконец раздался голос Альбины, – если она должна быть покорна воле мужа да и не говорят плохо о покойнике, хотя как не страшна была его смерть, – она посмотрела Путилину в глаза, в ее словах не было ни злобы, ни отчаяния, ни каких чувств, полнейшая пустота, – я рада, что он умер. Я устала от страха быть выгнанной на улицу, хотя это уже было, он выставлял меня за дверь, а несколько дней назад он пришел домой пьяным, если бы поднял руку на меня, я стерпела бы, но он схватил ребенка и бросил об пол. Наверное, ангел сберег нашего сынишку, он не пострадал, только сильно испугался, но даже не заплакал. В ту минуту мне хотелось его убить, но ужас сковывал меня. Я – женщина, я – слабая женщина. Это Иван был негодяем! – произнёсла сквозь слезы Альбина.
– Зачем вы купили топор? – он обратился к Кузьминой.
– Так Иван просил купить, он же приказал хорошо заточить.
– На что он ему был нужен?
В ответ Ирина только пожала плечами.
– Понятно, – Путилин снова обратился к Кузьминой, – у Вас есть зеленая сатиновая в горошек юбка?
– Да, – искренне удивилась она. – Юбка старая, лежит на дне сундука и одевала ее в последний раз с полгода назад.
– Вас Иван видел в ней?
– Наверное, в первое время я ходила в том, то привезла с собою из дома.
– Кто мог ее взять?
– Не знаю.
– Я, – подала голос Альбина, – меня заставил взять юбку и блузку Иван.
– Для чего?
– Я не знаю. Я его боялась, и мне было страшно сделать что—то не так. Я боялась за сына.
Путилин вернулся к себе в кабинет задумчивым и рассеянным, присел за стол, не снимая шляпы, начал барабанить пальцами по поверхности стола.
– Иван Дмитрич, Иван Дмитрич, – рядом стоял Михаил Жуков, но начальник его не замечал, пока в десятый раз стоящий рядом громко не кашлянул.
– Да, да, – Путилин отвлекся от мыслей, – что тебе?
– Какие будут распоряжения, Иван Дмитрич?
– Присаживайся, – показал рукой на стул.
– Какие будут распоряжения? – повторил вопрос помощник.
– Пока надо подумать, – опять углубился в размышления, потом снова взглянул на собеседника. – Оказывается, наш покойник попросил купить топор Кузьмину, а украсть юбку у нее же свою супругу. Может быть это и ложь, но я склонен верить этим женщинам, хотя… Вот когда я пойму для каких целей Сорокину это было нужно, приблизимся к убийце.
Жуков едва дышал, боясь даже тихим своим сопением отвлечь начальника от размышлений.
– Ясно одно, – поднял голову Путилин, – наш убиенный не так прост, как хотел казаться. В его желании, чтобы за некое преступление пострадала Кузьмина, для этой цели и похищение ее одежды, и просьба о покупке топора. Только почему он поручил жене? Значит ли это, что она должна замолчать вовеки? Наверное, да. Но не сходится.
– Он хотел избавиться от семьи?
– Может быть, – в словах чувствовалось, что Иван Дмитриевич получил в руки маленькую ниточку. – С кем встречался наш покойник в питейных заведениях? Кроме случайных собутыльников, у него должен быть сообщник. Не дает мне покоя… Таится за всем этим что—то крупное.
Утром, едва солнце блеснуло первым лучом, Иван Дмитриевич вошел в кабинет и, не снимая шляпы, принялся рассматривать бумаги месячной давности. Только вчера поздно ночью пришло одно соображение, которое хотелось проверить. Полночи он не мог заснуть, ворочался с боку на бок, не давали покоя мысли и вот сейчас он проверял себя.
Месяц тому в Псковской губернии в деревеньке Семеновцы Порховского уезда близь станции Дно было совершено зверское убийство десяти человек. Вся семья торговца Семенова – он сам, его сын, сноха – были зарублены топором, а шестеро детишек и работник, живший у них, зарезаны. В доме беспорядка не было, словно убийцы знали все тайники местного богатея.