– Несомненно, я понимаю трудности Вашей работы, но я и приехал к Вам, чтобы Вы разобрались в исчезновении нашего секретаря, если таковое состоялось.
– Вы не уверены в его пропаже?
– Извините, но я предпочитаю верить в счастливый исход этой истории.
– Надеюсь, что, – на губах Путилина промелькнула тень улыбки, – это недоразумение. Однако не затруднитесь сообщить мне адрес пропавшего.
– Непременно, – и священник извлек из—под сутаны листок бумаги, который заготовил загодя, и протянул его начальнику сыскной полиции.
– Благодарю, – Иван Дмитриевич взглянул на написанные мелким каллиграфическим почерком строки. – Замечательно. Если не возражаете, я намерен посетить консисторию завтра с утра.
– Пожалуйста, господин Путилин, милости просим, – стул почувствовал свободу и жалобно пискнул, когда посетитель с него поднялся, – однако мы обеспокоены судьбой Афанасия Петровича и нам хотелось бы знать, где он может находиться. – Священник вновь окинул недовольным взглядом кабинет и осенил себя крестным знамением.
– Что ж, Миша, поехали разыскивать пропавшего? – Иван Дмитриевич взял трость и шляпу.
– Вы думаете, что…
– Нет, любезный господин Жуков, – перебил помощника Путилин, – в данную минуту я не склонен предлагать замысловатые истории столь внезапного исчезновения секретаря консистории. Может всякое приключиться, но по мне посетим поначалу место жительства Афанасия Петровича, а там и видно будет, в каком направлении шаг держать.
– Коляску?
– Не стоит, – произнёс Иван Дмитриевич, надевая шляпу, – он проживал недалеко, пройдемся по улице пешочком, благо солнце нам благоволит.
Через четверть часа стояли у серого четырехэтажного дома с вычурной лепниной и маленькими балкончиками, гнездами, прилипшими к некоторым окнам на фасаде.
Дворник стоял у ворот с метлой в руке и в темном фартуке.
– А как же не знать господина Комарова, – говорил он, подобострастно склонившись перед полицейскими чинами, – очень сурьезный человек, благо, что молод, но всегда к нам с уважением.
– Когда ты видел его в последний раз? – поинтересовался начальник сыска.
– Дак, третьего дня они вышли, взяли извозчичью коляску и укатили.
– Он был один?
– Так точно, – осклабился дворник, – я ж говорю, сурьезный был господин, чтобы в подпитии или к примеру дамы, то ни—ни. Служба у него духовная, от этого он и не позволял себе лишнего.
– К нему кто—нибудь приходил?
– Никак нет, он сам пришел, сам ушел. Нет, не было. Я бы знал.
– Хорошо, на коляске уехал?
– Так точно, тут с утра всегда Василий стоит Афанасия Петровича поджидает, его и вез. Лихач известный.
– И сегодня Василий был?
– Точно так, только больно сетовал, что господина Комарова третий день нет.
– Где можно его разыскать?
– Василия?
– Да.
– Что утром он тут, могу с точностью сказать. А так по городу, – пожал плечами, – это ж его хлеб. Кто ж его знает?
– А номер его?
Дворник назвал нагрудный номер, который висел на правой стороне груди каждого извозчика.
– В то утро третьего дня ничего не происходило?
– Вроде нет, – нахмурился дворник, вспоминая, – Афанасий Петрович вышел из дому, в руке нес зонт. Тогда по небу тучи ползли, казалось, что дождь пойдет. Сел в коляску и Василий тронул.
– Благодарю, – сказал Путилин, – мне хотелось бы знать, ежели кто будет спрашивать господина Комарова или о нем интересоваться.
– Так точно, – и добавил, – вчерась приезжал человек в одеянии священника, расспрашивал об Афанасии Петровиче, к сожалению, я не узнал его имени.
– Тучный, с меня ростом, с окладистой с проседью бородой, крестом с камнями и при разговоре причмокивает.
– Так.
– О нем я знаю.
Только в третьем часу пополудни удалось разыскать Василия, промышлявшего извозом, нередко уезжая в пригороды. Он оказался довольно молодым, с редкими усами и заметной родинкой с полукопеечную монету на щеке. Улыбка не оставляла лица ни на миг, от чего казалось, что доброжелательность так и струится от него.
– Да, господин Путилин, вы совершенно правы, три дня тому, – отвечал Василий, – как и предыдущие три года до этого, я ждал около осьмого часа Афанасия Петровича у дома, где он проживает. Господин Комаров в это утро был не в духе.
– Как ты понял, что он недоволен?
– Обычно, пока ехали, он шутил, а тут хмурый и задумчивый.
– Часто ли господин Комаров бывал в таком состоянии?
– Нет, я видел его таким впервые.
– Что было дальше?
– Доехали быстро, он постукивал зонтом по плечу, что, мол, давай, побыстрее. Возле консистории он сошел. Там Афанасия Петровича кто—то окликнул. В эту минуту моя коляска тронулась, колеса загрохотали по камням, больше ничего не слышал.
– Случаем не видел, кто окликнул?
– Дак я вперед смотрел, но что голос был женский, это точно.
– Больше ничего не видел?
– Рад бы помочь, да не знаю чем.
– С господином Комаровым бывал ли кто?
– Нет, я не видел. Он всегда садился ко мне один.
– Хорошо, а голос женский, если услышишь, сможешь признать?
Василий задумался.
– Обещать не могу, но можно и попробовать.
– Как женщина его окликнула?
– Так по имени – отчеству.
– Афанасий Петрович?
– Совершенно верно.
Иван Дмитриевич шел по проспекту, по правую от него руку, глядя под ноги, задумчиво вышагивал помощник.
– Что, Миша, можешь предложить следующим шагом?
– Вот думаю, Иван Дмитрич.
– А не пройтись ли нам к консистории?
– Почему бы и нет.
– Я вот мыслю, что дворники соседних домов могли что—то видеть, да и привратника консистории нельзя оставлять в стороне. А, Миш? – скосил с хитринкой взгляд на Жукова.
– Это так, – произнёс помощник, – но, если судить по словам приходившего к нам господина, то наш исчезнувший просто паинька безгрешный и не похоже, чтобы он в одно мгновение бросился собачонкой за дамой, даже побывав на месте службы.
– Согласен отчасти, ибо верить словам одного человека не всегда разумно, стоит выслушать многих, чтобы получить образ заинтересовавшего тебя человека.
– Трудно возразить.
– Не надо, а вот слова мои воспринимай, как циркуляр, выданный начальником, ибо они подкреплены многолетним опытом. Надеюсь, возражений не последует, – то ли вопрос, то ли утверждение донеслось до Жукова. – Так, – взглянул на извлеченные из жилетного кармана серебряные часы, – время позволяет. Когда еще выпадет час пройтись по Невскому в такую прекрасную погоду?
Трехэтажное здание консистории с колонами и арочными окнами возвышалось серой громадиной и, казалось, с настороженностью взирало на приближающихся чиновников сыскной полиции. У входа прохаживался подтянутый бородатый мужчина, создавалось впечатление, что это не богоугодное заведение, а учебное заведение, выпускающее военных.
– Любезный, – обратился к нему Путилин, мужчина остановился, на лице появилось выражение крайней заинтересованности, – ты здесь служишь один?
– Так точно, – ответил он и добавил, – каждый божий день с утра и до самого вечера.
– Ответь, ты всех знаешь чиновников данного заведения?
– Точно так, уже пятнадцатый годок на этом месте.
– Тогда знаешь господина Комарова?
– Афанасия Петровича, – обрадовался привратник, – почитай со дня поступления к нам на службу.
– Что можешь о нем сказать?
– Извиняюсь, а Вам с какой надобностью? – спросил мужчина. – Не извольте, серчать, – он развел руками, – служба.
– Я – начальник сыскной полиции Путилин Иван Дмитриевич.
– Извините, господин Путилин, но всякие люди ходят.
– Оставь.
– Афанасий Петрович – человек сурьезный, как появился у нас, так порядки поменял. Любит порядок, хоть стог, но справедливости не отнять.
– Как его разыскать?