Дежурный чиновник по сыскному только вскинул брови, махнул головою в знак приветствия, но ничего не сказал. Не принято, было в отделении, говорить лишнее в коридорах не от недоверия, а от того, что кто—то из приведенных может услышать не предназначенное для посторонних ушей.
В камеру, – устало произнёс Соловьёв, отирая рукой лицо, словно пытался снять напряжение сегодняшнего долгого дня.
Глава девятая. Ниточка вьётся из клубочка
Через час распахнулась дверь и человек в чёрном тулупе, поддерживая под руку Волкова, боязливо шагнул в сыскное.
– Барин, – обратился он к дежурному чиновнику, – мне поручено сопроводить.
– Иван Андреич, – кинулся к вошедшим Жуков, который так и не прилёг, а после приезда Соловьёва, так и вообще глаза загорелись и сон, как рукой сняло. Увидев разбитое и бледное лицо, спросил у сопровождавшего Волкова человека, – что стряслось?
– Не могу знать, – отозвался тот, – я – извозчик. Мне велено доставить, вот я и доставил.
– Кто велел?
– Дак, господин Дьячков.
– Кто такой?
– Городовой с Вознесенского.
– Понятно.
Извозчик отпустил Волкова, который повис на руках Миши, попятился назад и, словно что—то намеривался сказать, но так и не решался.
– Что ещё? – резко спросил Жуков.
– Дак, за труды, – и замолчал.
Дежурный чиновник достал из кармана серебряный полтинник.
– Получи.
Путилин, словно почувствовал неладное, поднялся с дивана, потянулся чтобы немного согреться в холодном кабинете. Все—таки зима на улице. Хотел присесть за стол, посмотреть ещё раз принесённые с посыльным бумаги, но не стал этого делать, вышел из кабинета и направился в комнату дежурного чиновника.
– Иван Дмитрич, – начал Сололвьёв.
– Вижу, – прервал его Путилин, опустился на корточки перед сидящим на стуле Волковым, которой улыбнулся разбитыми губами и сделал попытку встать, но Иван Дмитриевич удержал, – пошлите за доктором.
– Жуков…
– Ясно, – Путилин поднялся на ноги, – кто?
Иной раз его резкие короткие слова больше говорили, чем цветастые фразы.
Иван Иванович начал рассказывать, как они прибыли в «Заведение», где Сенька Кургузый так и не появился, как стали свидетелями интересного разговора и как решили проследить за этими людьми.
– Понятно. Как их имена?
– Один сидит в камере, а вот второй, – Соловьёв оборвал себя.
– Что ж, – Путилин махнул рукой в сторону кабинета, – ведите ко мне.
– Он пьян.
– Ничего, – Иван Дмитриевич провёл рукой по волосам, – нам нужно только имя второго и где проживает. Такому, – он кивнул головою на Волкова, – спуску давать нельзя. Веди.
Разбуженный незнакомец выглядел не таким уж пьяным. Протёр руками глаза.
– Что за порядки? Уж и поспать спокойно не дадут, – пробурчал он, – поперва в камеру, а потом…
– Не шуми, – перебил его хмурый Иван Иванович, – не дома.
– Вот ещё, – незнакомец послушно шёл впереди Соловьёва и бурчал себе под нос, – я б сам кому хошь, в особенности дома.
Путилин сидел за столом, подкрутил колёсико у лампы, и стало светлее, хотя тени продолжали волнами наполнять углы. Бумаги убрал и положил руки на столешницу в ожидании человека из «Заведения».
– Иван Дмитрич, разрешите? – спросил Соловьёв, открыв дверь.
Путилин только кивнул.
– Проходи, – пропустил вперёд незнакомца.
– А тут у вас не жарко, можно и околеть, – незнакомец поёжился и запахнул полушубок на груди.
– Пожалуй, да, не южные края, – усмехнулся Иван Дмитриевич, – проходи, что стал, как вкопанный или особое приглашение надо?
– Я б без приглашения домой пошёл…
– Люблю шутников, однако.
– Иван Дмитрич, я … – начал было Иван Иванович, намереваясь сказать, что будет за дверью.
– Не надо. – отмахнулся Путилин, – самовар кипит внизу. Озяб, наверное?
– Есть немного.
– А я бы от горячего не отказался, – подал голос незнакомец, переминаясь с ноги на ногу посредине кабинета.
– Это уж потом, хотя, – и обратился к Соловьёву, – Иван Иваныч, нам бы по стаканчику.
– Хорошо, ещё что—нибудь?
– Ну, не мешало бы и, – потёр руки незнакомец.
– Ну, ты, братец, губы—то не раскатывай. Здесь не трактир, – Путилин погрозил пальцем. – да ты не стой столбом, садись поближе, вот для тебя уж стул стоит.
– Благодарствую, – незнакомец подошёл к столу и сел на стул, – как я понимаю, разговор долгий, а в ногах правды. Как говорится, нет.
– Правильно мыслишь. Знаешь, где находишься?