И записка эта въ боковомъ карманѣ камзола гетмана жгла его въ продолженіе всего ужина. A что если хватится государь? Пошлютъ за запиской и ее не найдутъ! Государь такой человѣкъ, что способенъ, полушутя, приказать немедленно запереть двери, раздѣть, или просто обыскать всѣхъ! записка скомканная найдется въ его карманѣ! И онъ будетъ въ Сибири!
«Нѣтъ! съѣмъ!» рѣшилъ гетманъ, но, однако, не успокоился. И будто въ ожиданіи этого рѣдкаго блюда онъ не только не ѣлъ ничего, но сидѣлъ, тяжело переводя дыханіе и не смѣя ни разу взглянуть на Теплова. Онъ чувствовалъ, что тотъ не спускаетъ съ него взгляда и вопросительно впивается въ него глазами, но не отвѣчалъ… даже взглядомъ.
Черезъ часъ или полтора веселая, слегка захмѣлѣвшая, компанія расходилась и разъѣзжалась. Государь, довольно веселый, но сильно уставшій, послалъ Гудовича за своей скрипкой въ залу.
— A то и другую мнѣ разобьетъ кто-нибудь! вымолвилъ онъ.
Гудовичъ лѣниво пошелъ въ залу, взялъ скрипку, вспомнилъ о запискѣ взволнованной графини и, не видя ее на пюпитрѣ, удивился. Онъ помнилъ хорошо, что государь не бралъ ея, уходя ужинать.
«Ну, и чертъ съ ней! подумалъ онъ. Маргариткины штуки! И чего она выходила, да еще, кажись, ревѣла. Вернулась съ распухлыми глазищами».
Еще черезъ часъ весь Ораніенбаумскій дворецъ спалъ безпробудно!
XXXIV
На утро Маргарита, проснувшись, вспомнила все случившееся наканунѣ, и съ первыхъ минутъ пробужденія для нея начался день такой же тревожный.
Лотхенъ положительно нигдѣ не было, она скрылась. Mapгарита знала ее давно, любила, вѣрила ея честности, но тѣмъ не менѣе прежде всего бросилась къ тому комоду, гдѣ лежали ея брилліанты и деньги. Все было цѣло. Затѣмъ она вспомнила о бумагѣ и, сдѣлавъ наскоро пакетъ, хотѣла переслать его государю, но рѣшила, что это невозможно, что надо дождаться свиданія и передать лично. Нѣсколько разъ спрашивала она, поднялся ли государь и можетъ-ли она его видѣть, но получала въ отвѣтъ, что государь спитъ.
Наконецъ, около двухъ часовъ дня, графинѣ подали письмо. Она быстро распечатала его, пробѣжала глазами и опустила руки.
— Что! вымолвила она вслухъ сама себѣ. — Какъ! Лотхенъ! Что я съ ума схожу?!
И она снова пробѣжала письмо. Нѣтъ, это ей не чудится! Она не бредитъ! Это длинное нѣмецкое письмо, красиво написанное кѣмъ-то, подписано каракулями, изображающими «Лотхенъ». То, что говорится въ немъ, было бы нелѣпой шуткой, безсмыслицей и поэтому должно быть правдой. Содержаніе письма, которое подписала Лотхенъ каракулями, дѣйствительно, должно было изумить Маргариту.
Лотхенъ начинала съ того, что просила у графини, которую исвренно любила и любитъ по-прежнему, прощеніе. Смыслъ длиннаго письма былъ слѣдующій:
«Всякій самъ за себя, — писала она. — Вы старались для себя и достигли того величія, на которомъ отъ всей души желаю вамъ остаться. Я стремилась къ другому и тоже достигла и тоже, надѣюсь, долго удержу то, что съумѣла завоевать. Ваше положеніе настолько высоко, что вы не можете мнѣ завидовать и не должны на меня сердиться. Покуда вы безумствовали, полюбивъ мальчишку, который васъ могъ погубить и, по счастью, не погубилъ, я тоже устраивала свою судьбу. Теперь я въ домѣ графа Іоанна Іоанновича полная хозяйка надъ всѣмъ, а равно и надъ нимъ самимъ. Но этого мнѣ мало. Я слишкомъ самолюбива, чтобы удовольствоваться ролью простой любовницы, и надѣюсь, что вскорѣ буду носить ту же фамилію, которую носите вы. Да, liebe Gräfin, я надѣюсь, и даже скоро быть графиней Шарлотой Скабронской, а покуда остаюсь
любящая васъ „Лотхенъ“».
Маргарита такъ потерялась отъ этого письма, что не знала, что дѣлать. Наконецъ, она расхохоталась и произнесла вслухъ:
— Ну, Лотхенъ, Этого я, признаюсь, отъ тебя не ожидала.
Дѣйствительно, Лотхенъ не лгала въ письмѣ и въ эту минуту, когда Маргарита читала его, веселая нѣмка, «верченая», какъ звалъ ее когда-то Іоаннъ Іоанновичъ, была у него въ отведенныхъ ей горницахъ и властвовала въ домѣ.
Іоаннъ Іоанновичъ послѣ невѣроятнаго приключенія на похоронахъ внука, выведя красиваго преображенца изъ шкафа внучки, рѣшилъ окончательно бросить мысль о «цыганкѣ». Онъ собирался уже снова не бывать въ ея домѣ, прекратить всякія сношенія, но съ этого же дня его стала преслѣдовать «верченая», т. е. красивая нѣмка Лотхенъ. Она казалась куколкой около серьезной красоты Маргариты, но сама по себѣ была очень хорошенькая, а, главное, была непрерывно и неисчерпаемо весела и смѣшлива. Іоаннъ Іоанновичъ пересталъ ѣздить къ внучкѣ, но Лотхенъ начала ѣздить къ нему, выдумывая всякія порученія отъ барыни.