Вдруг совсем рядом послышалось: «Ура!»
Петька выкарабкался из канавы и пополз в кусты. На дороге стало светло — машина горела. Мальчик увидел вдруг, как один из немцев поднял руку с пистолетом в его сторону. Но в это время прямо в лицо гитлеровца угодила пуля, и он, взмахнув руками, упал на землю. Петька дополз до кустов, поднялся и, что было сил, побежал в лес.
Бежал он долго, без оглядки и без отдыха, пока лес не кончился. Выбежав на опушку, Петька остановился и осмотрелся. Перед ним виднелась деревня. Он перевел дух. Позади всё еще слышались приглушенные выстрелы и взрывы. «Отдохну немного, а потом пойду в деревню», — решил Петька и присел на пенек. В это время в лесу снова грохнул выстрел, и Петька снова сорвался с места и побежал прямо к деревне.
Добежав до пруда у околицы, он посмотрел назад. Кругом было тихо. Спустившись к воде, мальчик раздвинул руками зеленую тину и умылся.
Весь день он пролежал в кустах за деревней. Только дождавшись темноты, подошел к крайней хате и попросил напиться. Одинокий хозяин хаты, немногословный старый дед, не только напоил мальчика прохладным березовым соком, который принес из подпола в глиняном кувшине, но, без всяких просьб, дал большой кусок хлеба. А когда Петька, поблагодарив, собирался уйти, дед молча взял его за плечи и, подтолкнув в угол, где стояла большая печь, жестом показал, чтобы мальчик забирался на лежанку. Петька не заставил себя уговаривать.
Однако, как ни хорошо было на печке, под чистой дерюжкой, наброшенной дедом, успокоился Петька не сразу. Как он ни старался заснуть, сон не шел. Тревожные мысли продолжали мучить его.
Что делать дальше? Конечно, — искать партизан. Но, оказывается, мало найти их, — надо добиться, чтобы они поверили Петьке, взяли к себе.
Может быть, сходить сперва в Захворово, поискать Машу? Как она живет, жива ли? Может, ее там и нет уже, может, как он, бродит по деревням, просит хлеба? Нет, ведь люди, которым отдал ее Петька, казались такими добрыми. Не выкинули же они на улицу сироту…
Только под утро Петька забылся тяжелым, тревожным сном.
А на следующий день дед, накормив мальчика на дорогу, вывел его на крыльцо и, показав на темневший вдали лес, сказал:
— Туда ступай! Там хороших людей найдешь.
ЧАСТЬ II
У ПАРТИЗАН
В ОТРЯДЕ
В партизанский отряд, расположенный в глухой, затерянной в лесах и болотах деревушке Мараморке Карамышевского района, разведка привела худенького оборванного мальчика.
— Идем, смотрю — кто-то под кустом лежит, свернувшись. Поглядел — мальчишка спит. Жалко стало, вот и привел к вам, — несколько виновато докладывал старший разведгруппы командиру отряда Николаеву.
Грязный, истощенный подросток стоял перед командиром, неотрывно глядя ему в глаза, пока приведший мальчика партизан докладывал.
— Возьмите меня в отряд, дяденька, — взволнованно, совсем по-детски попросил мальчик. — Я буду делать всё, что велите. Все, что заставите, буду делать, — добавил он.
Командир смотрел в воспаленные, горящие надеждой глаза мальчика, и сердце его кольнула жалость. Сколько таких сирот бродит по дорогам войны!.. Но никогда еще, казалось, не видел командир такого лихорадочного блеска, такой решимости, которую прочел он во взгляде оборванного мальчугана.
— Откуда ты? — мягко спросил командир.
И Петька поведал ему свою печальную повесть.
— С тех пор и хожу вот по всем деревням, по всем селам, партизан ищу, — опустив голову, тихо закончил мальчик.
— Зачем тебе партизаны? — строго спросил Николаев.
У мальчика даже дух захватило от волнения. Он судорожно глотнул и вымолвил тихо, но твердо:
— Против фашистов воевать хочу!
Босые ноги мальчика были красны от холода. Одежда превратилась в грязные лохмотья, висевшие на худеньких плечах. Вся фигура выглядела жалкой и хрупкой. И только большие горящие глаза делали его лицо решительным и смелым.
Это и заставило командира задуматься.
В отряде было правило — не брать детей. Обычно партизаны, встретив бродивших по дорогам осиротевших ребят, отводили их в те деревни, где не было немецких гарнизонов, и оставляли, поручив заботам местных жителей.
Но мужество, с которым этот мальчик рассказывал о пережитом, упорство, светившееся в его глазах, горячее стремление добиться своего — найти партизан и вместе с ними мстить ненавистному врагу за мученья и смерть близких людей — тронули командира. Он не смог наотрез отказать этому подростку и не решался выполнить его просьбу.
— Постой, — поднял голову командир. — Вот комиссар идет. Посоветуемся. Что он скажет.
Петька с тревогой и надеждой смотрел на приближавшегося.
Высокий, чуть сутуловатый человек был одет в штатское: брюки, заправленные в высокие охотничьи сапоги, темная, туго подпоясанная гимнастерка. Всё было пригнано так ловко, сидело так безукоризненно, что создавалось впечатление военной формы. Общему впечатлению строгой военной выправки не мешала даже легкая хромота подошедшего. Темные, аккуратно подстриженные усы не скрывали шрама, пересекавшего щеку.
Петька вскинул голову, подтянулся.
Темные, по-птичьему зоркие глаза внимательно смотрели на него из-под густых, резко изогнутых бровей, почти сходившихся на переносице крупного, с горбинкой, носа.
«Как орел», — вспомнил Петька поразившую его воображение картинку в одной из давно читанных книг.
— Что скажешь, молодой человек?
— Вот, к нам просится. Ну-ка, малец, расскажи комиссару, что мне говорил.
Петька снова начал сбой рассказ. Комиссар слушал внимательно, переспрашивал, заставлял повторять.
— Похоже, — не врет, — тихо сказал командир отряда. — Так и мне он рассказывал.
— Подождите. Как же ты попал из Гатчины в эти края, что делал, чем жил? Ведь с начала войны уж год прошел.
Глаза комиссара ласково смотрели на него. Петька волновался всё больше. Что сделать, как убедить, что он рассказывает правду и только правду?
— И в Пскове так вот самостоятельно и жил? Совсем один?
— Да нет. Я с мальчиком одним. Рыжий такой, конопатый… Рыжим Фомкой мы его звали…
— Постой! — комиссар вдруг поднялся со скамьи, на которую присел рядом с командиром, и, шагнув к Петьке, крепко взял его за плечо. — Постой!.. Это не ты ли с ним портвейн пил?
— Мы не портвейн. Мы мадеру… — покраснев, проговорил Петька.
— А на Карамышевской дороге что вы с ним делали?
— Немцев подорвали. Паша Кривой нам мины дал.
— И помогали вам… дай вспомнить… Да, Белоголовый и Зозуля!
«Ой! Всё знает!» — промелькнуло в голове у Петьки…
И рука комиссара продолжала тихо сжимать Петькино плечо, но мальчику не было страшно. Строгие глаза глядели на него теперь с неожиданной, почти отеческой теплотой.
— Так, значит, вот ты какой… Петька Деров, — тихо сказал комиссар.
— Вы его знаете? — удивленно спросил командир отряда.
— Лично не встречался, но слышал о нем от одного очень хорошего друга. Да… очень хорошего и очень верного. Что же, Петр, будь с нами. И постарайся быть похожим на твоего друга Фому. Из него мог бы вырасти очень ценный человек, если бы не…
Комиссар не закончил и отвернулся.
— Спасибо, дядя! — радостно проговорил Петька.
Комиссар улыбнулся.
— Меня зовут товарищ Чернов. Можешь звать и просто Сергей Андреевич. А теперь пойдем, надо тебя обмундировать, да и покормить с дороги не мешает.
И вот Петька начал новую, полную неожиданностей партизанскую жизнь в отряде.
Жизнь Петьки в отряде была интересной, но, к его удивлению и даже большому огорчению, гораздо более мирной и спокойной, чем он ожидал. Оберегая мальчика, партизаны не брали его с собой на задания. Мечты Петьки об опасных разведках, о лихих боевых налетах на гитлеровцев продолжали пока оставаться лишь мечтами.