— Дю, старый змей, совсем с ума сошел! Постыдился бы!..
А захмелевший дед, вырываясь из ее цепких рук, тянулся к старшине Синицыну, в котором ему особенно по душе пришлась большая черная борода, и, порываясь расцеловаться с ним, твердил:
— Милой!…Я ж в японскую сам в штыки ходил. Я разве не понимаю военное-то дело?..
Далеко за полночь слышны еще были смех и песни, когда Чернов вызвал к себе с хутора лейтенанта Назарова.
— Смотри, лейтенант, — предупредил он. — Сегодня твой взвод охраняет покой отряда. Гляди в оба. Фрицы кругом. Староста-то, видишь, еще не вернулся. Крестьяне говорят, собака он порядочная. Может, подошел к деревне, увидел, что мы здесь, и убежал в Наумовщину к карателям. В общем, сам понимаешь, — какое положение. Если всё будет спокойно, завтра еще денек отдыха дадим отряду, а к вечеру — снова в лес.
— Будь спокоен, товарищ комиссар, не подведем. Не впервой нам.
И, пожелав спокойной ночи комиссару, командир взвода пошел проверять посты вокруг деревни.
Назаров не спая всю ночь. Иногда он заходил в избушку на краю деревни, разворачивал карту, смотрел на намеченный маршрут отряда. Потом снова поднимался, шел на улицу, за сараи, бани и садился на горе у ручья, неподалеку от пулеметной точки. Прислушивался… Тихо, только в роще у ручья красиво пел соловей, выводя замысловатые трели.
Назаров подошел к пулеметчикам и присел рядом. Пулеметчики о чем-то говорили вполголоса, тихонько смеялись, курили осторожно, пряча цыгарку в рукав. Снова залился соловей, нарушая тишину своей нежной песней.
«Поет и не знает, что такое война», — подумал Назаров.
— Эх, божья птичка, как за душу-то берет, — проговорил один из партизан-пулеметчиков.
Назарову вспомнилась Настя, жена. Так же вот когда-то сидели и слушали соловья. Тогда говорили о жизни, как они вместе заживут, как детей растить будут. Где-то она теперь? Когда началась война, — учительствовала в Пскове. А теперь? Жива или нет? Может, в Германию увезена? Ведь многих угнали туда. Попасть бы в Псков, заглянуть бы в родные края, в рыбачью деревушку Корлы на берегу Псковского озера. Может быть, и ее уже сожгли фашисты…
— Товарищ командир, ты что это размечтался? — услышал вдруг Назаров позади себя знакомый голос. — Так можно и в гроб себя загнать с тоски.
Матрос Николай Утлих присел рядом с Назаровым.
Постепенно начинало светать. Солнце, осветив макушки деревьев, играло в каплях росы на листьях. Лес наполнился разноголосым пением птиц. Где-то в глубине леса закуковала кукушка.
Над деревней Замогилье из труб к небу потянулся прямыми столбами дым. День начинался.
— Что-то принесет этот день? — проговорил Утлих, поднимаясь и расправляя могучие плечи. — Эх, жизнь!..
Назаров тоже поднялся.
— Да, Коля, — сказал он. — Жизнь хороша будет, когда кончится война.
Партизанщина соединила их, двух балтийцев — лейтенанта Назарова и старшину первой статьи Утлиха.
Моряки встретились в партизанском отряде и вот снова вместе…
— Вместе начали бить фрицев на воде, Коля, а кончать приходится на земле, — сказал Назаров и, хлопнув Утлиха по плечу, добавил: — Скорей бы уничтожить гадов — да к мирной жизни!
БОЙ В ЗАМОГИЛЬЕ
Покой отдыхавших в деревне партизан нарушил взрыв на дороге. На партизанской мине взорвалась и опрокинулась в канаву немецкая танкетка. Водитель второй танкетки решил объехать опасное место и свернул с дороги, но утопил свою машину в болоте. Пытаясь выбраться, он крутился на месте. Танкетка буксовала, мотор беспомощно ревел.
Бой начался со стороны деревни Пантелеевщины. Немцы рассчитывали застать партизанский отряд врасплох, но были встречены сильным огнем. Не учли они того, что партизаны окружат себя заставами и дозорными постами. С первых минут наступления немцев на Замогилье к Николаеву начали поступать донесения, и очень быстро ему стал ясен план гитлеровцев.
Заслышав выстрелы, Петька выбежал из избы деда Игнашки, где радушная Матрена только что собиралась кормить его свежими блинами со сметаной. Как и полагается настоящему партизанскому бойцу, Петька выбежал по тревоге в полном боевом снаряжении, с вещевым мешком за плечами. Пробегая мимо одной избы, он услышал, что кто-то его зовет. Он остановился и увидел командира отряда.
— Слушай, Деров, — быстро проговорил командир. — Беги на хутор к леснику, где стоит взвод Назарова. Передай, чтобы он не давал соединиться вместе карателям, которые идут от Волошны и от Драничника взять нас в кольцо и отрезать нам путь на Окатьево. Понятно?
Петька повторил приказание.
— Правильно! Ну, беги. Да смотри, осторожнее, — крикнул ему вслед Николаев.
Выбежав из деревни, Петька понесся через мелкий кустарник. Добежав до косогора у речки, запыхался и присел отдохнуть. И вдруг услышал, — кто-то дерево рубит топором и разговаривает не по-русски. Пригляделся сквозь деревья — на той стороне речки кучка гитлеровцев стоит. Рубят деревья и мост через реку налаживают. Схватился было Петька за автомат, но опомнился: «Нет, нельзя!.. Лучше Назарову доложу. Он их из пулемета чесанет. А то еще все дело испорчу», — подумал он и еще быстрее побежал к домику лесника, где стоял взвод Назарова.
Петьке казалось, что он бежит уже целую вечность. Но вот и домик лесника. Взвод Назарова в полной боевой готовности стоял на полянке близ дома, прислушиваясь к отзвукам недалекого боя. В стороне пулеметчик впрягал коня в тачанку. Сильный конь волновался, поводил ушами и вздрагивал при каждом долетавшем сюда звуке взрыва.
Увидев Петьку, запыхавшегося, босого — на пути он скинул сапоги, чтобы легче было бежать, — партизаны обступили его. Переведя дух, Петька выпалил:
— Немцы деревню окружили!
В это время подбежал Назаров, держа в руках вычищенный смазанный автомат. Петька передал ему приказ командира отряда:
— Командир велел занять вон ту горку… — И Петька указал рукой на высокий холм в стороне Драничника. — А то немцы ее займут, — добавил он.
Едва отправленное Назаровым отделение заняло указанную горку, как из кустов показались каратели. Они шли в полный рост, не ожидая встретить здесь партизан. По плану гитлеровского командования, именно здесь должно было произойти соединение двух отрядов, которым было поручено взять в кольцо Замогилье.
Встретив неожиданный, направленный в упор пулеметный и автоматный огонь, каратели сразу же понесли большие потери убитыми и ранеными. Они залегли по всему полю, беспорядочно обстреливая горку, занятую партизанами.
— Товарищ командир, — снова обратился Петька к Назарову. — А там внизу, у речки, фрицы мост строят. Много их, кучами стоят.
И Петька посмотрел в сторону речки Черной, мост через которую был взорван по приказу Николаева, как только партизаны остановились в Замогилье.
Назарову стал ясен план немцев. Видно, кто-то из жителей предупредил их, и они брали Замогилье в кольцо.
Но предусмотрительность Николаева сбила расчеты немцев. Моста не было, а это задержало шедших на соединение гитлеровцев, которым сейчас нужно было спешно навести новую переправу.
Мгновенно взвесив обстановку, Назаров снял с тачанки пулемет «Максим», взял с собой пятнадцать партизан, а остальным велел уложить лагерное имущество на тачанку и отступать на деревню Окатьево, в большой массив леса. Сам же во главе вооруженной пулеметом группы направился к переправе.
Петька бежал рядом.
Бой около Замогилья разгорался. Это было слышно по усилившейся пулеметной стрельбе и участившимся разрывам гранат.
Установив пулемет напротив места, где каратели кончали наводку моста, партизаны открыли огонь. Немцы были захвачены врасплох. Залегшие в кустах партизанские автоматчики били растерявшихся карателей на выбор. И здесь не ожидавшие партизан немцы заметались в панике на топких берегах речки, увязая в болоте.