Обродковская церковь строилась и украшалась годами и была во всех отношениях «настоящей церковью», что особенно поражало детвору. Маленький безобидный человек вкладывал в свое необычное увлечение всю душу, и это было, пожалуй, одним из наслаждений его убогой жизни.
Сосед Грибков на месте старого деревянного дома начал строить большой каменный, в три этажа. Все выше и выше поднимаются стены нового дома. Уже и леса возведены. Петьке здесь все интересно. Он строгает во дворе дранки для ладейки и присматривается к работе каменщиков.
Прибежала Поля, сводная сестра Витьки, позвала Анну Кирилловну. Петька заметил волнение ее, но спокойствие его этим не было нарушено:
— Петька! Иди наверх! Мать зовет! — вернулась Поля.
— Чего ей надо? — ворчит Петька, прерывая работу.
— Узнаешь вот!.. — многозначительно тянет девчонка.
Петька поднялся на крыльцо. На середине большой лестницы, ведущей во второй этаж, заметил мать с бельевой веревкой в руках. Уже одно это показалось ему подозрительным, но, не зная за собой вины, он доверчиво пошел навстречу матери. Только поравнялся с ней, как она схватила его за рубашку, с силой замахнувшись, больно ударила по спине.
— Не воруй сахар! Не воруй!
Напрасно Петька кричал: «Я не трогал! Я не трогал!» Град ударов обрушился на него. Петька уже и кричать не может и только хрипит, а мать все бьет и бьет…
— Стой, тетка! Ты пошто так бьешь? Али не родной, — вмешался старик каменщик, поразившийся жестокости наказания.
Анна Кирилловна перевела дух, выпустила руку Петьки, пожаловалась.
— У сестры моей сахар ворует!
— Ну, тогда следует! — поддержал ее старик. — Потуда его и учить, покуда поперек лавки лежит. А будет лежать вдоль лавки, тогда уж взятки гладки!
— Проси прощения! — сурово требует Анна Кирилловна.
— Я не трогал!
— Проси прощения! Опять пороть буду!
— Убей! — Петька с ненавистью смотрит на мать. Но она уже выбилась из сил, с отчаянием машет рукой:
— Убирайся с глаз долой!..
Петька, растерзанный, бежит на помойку. Как звереныш прячется в крапиву и плачет там долго-долго от горя. Он забыл уже обо всем хорошем на свете, ему вспоминаются только одни обиды.
Сердце Петьки окаменело, и в нем нет оправдания матери. Мальчик вспоминает, как другие матери часами ругаются друг с другом, разбирая ссоры детей, и он сам видел, как дело иногда доходило даже до драки. «Да что там матери! — думает Петька. — Тронь кто чужой у собаки щенка, и та горло перегрызет!»
Проходят часы, а того чувства, которое еще недавно владело Петькой и размягчало сердце, все нет и нет. Светлая, по-детски беззаветная любовь к матери, кажется, убита навсегда. «Почему она не такая, как у других? — думает Петька. — Вот даже дедушка-каменщик и тот спросил: «Али не родной?»
Петька чувствует себя осиротевшим. «Не настоящая, чужая… — плачет он от тоски по настоящей матери. — Как бы я… любил… настоящую-то».
Поздно вечером, вернувшись домой, Петька не решается взглянуть в сторону матери. Ему кажется, что она сразу поймет, что происходит в его душе. Много дней он избегает ее взгляда. Иногда ему хочется любить мать по-прежнему, но в сердце нет прежнего чувства.
Случайно Петька все-таки узнал, за что ему так досталось. Оказывается, Витька потихоньку таскал сахар из шкатулки. Александра Кирилловна заметила это, выследила и поймала сына, но тот заканючил, что воровал сахар не для себя, а для Петьки, слезно клялся: «Меня он научил!»
Петька старше брата, и потому все особенно возмущены им: учит воровать маленького. Так беззаботный Витька взвалил вину на другого и избавился от порки. Петьке же Анна Кирилловна не поверила, а может, только сделала вид, что не верит. «Ишь, чуть не убила! И сознаваться не хочет, что понапрасну!» — возмущался Петька.
Но прощать он все-таки не разучился, и его враждебное отношение к матери скоро прошло: «Хоть и не настоящая, а все-таки мать!»
На Витьку Петька тоже не сердился: «Знамо, ему порки не хотелось!»
А жизнь так хороша и так весела! Мальчишки бегают в овраги играть в войну, играют в лапту, в догонялки, в скрадину, в городки.
Часто налетают грозы с ливнями. И тогда шумно несутся вдоль улиц ручьи и маленькие реки. Петька с Витькой и другими мальчишками, закатав штаны выше колен, с наслаждением шлепают по лужам, пускают в ручьи выдолбленные из толстой коры юркие кораблики с мачтами из лучины и парусами из цветной бумаги.