— Вонмем! — диким голосом ревет «дьякон».
«Поп» Мишка продолжает:
— Во время оно сидел я дома, прилетели ко мне два духа — комар да муха.
— А старуха-щепетуха невзлюбила того духа! — поет хор на церковный мотив.
— Схватили меня за волосы и потащили на небеси, — продолжает «поп».
— Из-под дубова коренья пришло горе-разоренье, вот калина! — поет хор.
— Там церковь из калачей сложена, стоит открыта, блинами покрыта, — читает «поп».
— Громко колокол звонит, попадья с метлой бежит, — вторит хор.
— Дьякон в той церкви белугой ревет, а пономарь водку пьет, — читает «поп» дальше.
— А за нею, точно бочка, катится попова дочка! — продолжает хор.
— Я вошел в алтарь, а там поп блины болтал, — гудит Мишка на самых низких нотах.
— Попадья с метлой упала, в лужу головой попала! — подтягивает ему хор.
— Я ему сказал: бог помочь, а он мне говорит: убирайся, сво-ла-ачь! — заканчивает Мишка на самых высоких нотах.
На мотив «Слава тебе, господи!» хор поет: «У поповской дочки весь нос в табаке».
По окончании службы поп начинает искать бутылку. Не найдя ее, возглашает плаксивым голосом:
— Дьякон, дьякон! Куда бутылочку спрятал?
Продолжая кадить, «дьякон» ревет:
— За иконой, за Николой! Господу по-мо-лимся!..
Хор поет «Господи, помилуй!».
Наконец «поп» бутылку находит и пьет из нее. «Икона» широко разевает рот. «Поп» что-то льет из бутылки «иконе» в рот, та тоже пьет и крякает. Потом «поп» вынимает табакерку и подносит «иконе» понюшку табаку. «Икона» шумно нюхает, страшно гримасничает и громогласно чихает. Спрятав табакерку, «поп» надевает ей на нос очки, и та показывает ему язык.
Передав кадило «попу», «дьякон» встает перед «царскими вратами» и начинает молитву:
— Об извозчике Даниле и его сивой кобыле миром господу помолимся-а!
— Господи, помилуй! — подхватывает хор.
— О кривой Аксинье, чтоб повесилась на осине, миром господа просили.
Хор поет:
— Подай, господи!
— О старом капрале и толстопузом генерале миром господу помолимся-а!
— О свинье Матрене и ее сыне Мироне миром господу помолимся!
Хор поет:
— Господи, помилуй!
— О пьяном Макаре, который угорел на пожаре, миром господу помолимся-а!..
— О всех целовальниках, ворах и карманниках миром господу помолимся-а!
— Дай им всем, господи, по рылу! — надрывается хор.
Далее «дьякон» начинает изощрять свое остроумие над именами, прозвищами и особенностями присутствующих.
— Об Илье мордастом и Яшке соплястом миром господу помолимся.
— Господи, помилуй! — не отстает хор.
— О рыжей крысе и рябой Анфисе, о Ваньке-лихаче и Гришке-лохмаче миром господу помолимся-а!
— Господи, помилуй! — отзывается хор.
— О Машке Коркиной и Наташке Деркиной миром господу помолимся!
— Господи, помилуй! — тянет хор.
— Служба кончена, обедня испорчена! — в последний раз возглашает «дьякон», а хор начинает залихватскую песню:
— Во саду ли, в огороде…
«Поп» с крестом из лучинок в одной руке, с кадилом в другой приплясывает. «Дьякон», подобрав подол женского капота обеими руками, неуклюже взбрыкивает ногами. «Икона» срывается с места и тоже пускается в пляс.
Когда хор замолкает, «поп» Мишка кропит всех мочальной кистью, все целуют крест из лучинок, и ватага переходит в другой номер.
Следуя за веселой процессией, Петька побывал во всех подвальных номерах. Ряженых везде встречали радушно и всю их службу сопровождали громким смехом.
ГЛАВА XXVI
Приехал знаменитый скороход Хамидуллин, и по всему городу были расклеены афиши с вызовом всем желающим состязаться с ним в выносливости и быстроте бега. Дистанция была назначена в пятнадцать верст, а время для ее покрытия — час. Желающих состязаться набралось двенадцать человек — привлекал приз в двадцать пять рублей, назначенный самим Хамидуллиным тому, кто его победит.
Петька, захватив краюху черного хлеба, с пяти часов отправился на бега.
Для обитателей вдовьего дома посмотреть на это состязание было особенно интересно: в нем участвовал один из дворников, Степан, — сухощавый мужчина, среднего роста, с широкими плечами и грудью.
Хамидуллин, высокий и красиво сложенный, был затянут в плотно облегающий костюм. На ногах какие-то особенные туфли с мягкими резиновыми подошвами. Мальчишки толковали, что такие туфли чуть ли не сами несут бегуна. Остальные же участники состязания были в обычных штанах и рубахах, некоторые даже босиком.