— Да вы же видите, как я рад! — у Петьки даже дух захватило. — Я только боялся, что вас могут наказать.
— Наказать меня? — девочка опять рассмеялась. — Разве меня можно наказывать? Скажите, стали бы вы меня наказывать, если бы были моим папой?
— Никогда! — уверенно ответил Петька.
— Ну вот видите! Меня все любят — и дома, и в гимназии. Сиделка — это моя няня. Меня никогда не наказывали и никогда не будут наказывать. Когда мама начинает ворчать, я ее целую, обнимаю за шею, и она уже смеется. А как, по-вашему, могу я заразиться или нет?
— Я думаю, что нет. Вы же живете в больнице и так, наверное, привыкли ко всем микробам, что они уже вам теперь не страшны.
— Вот и я так думаю…
В коридоре раздался стук. Девочка вскочила, зашептала торопливо:
— Слышите? Стучат… Мне надо уходить. Но вы не бойтесь! Я буду приходить к вам каждый день, буду приносить вам новые книги.
Петька был счастлив и несказанно радовался своей болезни. Боялся только, что слишком скоро может выздороветь. Петьке казалось теперь, что он никогда еще так не радовался жизни. И тогда, когда ел на заводе сладкий суп, оставленный ему отцом, и тогда, когда грыз в зарослях крапивы колбасу с чесноком. И даже тогда, когда любовался на плоту купающейся девушкой. Он весь был переполнен нежностью к девочке, что бы он ни делал, он делал сейчас с мыслью о ней, даже в книге, которую он читал, Зоечка была героиней. Она и в самом деле была похожа на книжных героинь, — умная, красивая. И говорила она совсем не тем языком, который Петька привык слышать. Он даже решил изгнать и из своей речи все те слова, которые никогда не произносят хорошо воспитанные девочки. Вообще о таких девочках он думал теперь с большой симпатией. Ему казалось, что они живут более значительной и интересной жизнью, чем он сам, Петька, и его семья.
Для мальчишки наступили счастливые, безмятежные времена. Каждый день он пил чай с молоком, ел рисовую кашу, а после обеда к нему приходила чудесная девочка, приносила новую книгу и щебетала, а он, Петька, любовался ею и радовался. Теперь он уже не волновался, не тревожился. Было ясно, что болезнь затяжная, что дело скоро до выздоровления не дойдет.
— Вы все читаете? Целый день читаете? — с этими словами девочка распахивает дверь.
— Целый день. Мне ведь больше нечего делать, а потом я люблю читать.
— А учиться в училище вам нравится?
— Ну конечно, нравится! Я ведь поступил в уездное училище по желанию.
— А какой предмет вам больше нравится? Мне история. А вам?
— Я арифметику люблю, а еще больше геометрию.
— У нас геометрия с пятого, и я ее не знаю, но арифметика — самый противный предмет!
— Я тоже люблю историю, но ее надо только учить хорошенько и запоминать, а это скучно. Вот задачи решать, в особенности трудные, — это да!
— Ненавижу их! — помрачнела Зоечка.
— Вы ненавидите задачи? Но ведь это же самое интересное! Сколько приходится голову ломать, когда попадается трудная задача! А какое наслаждение, когда ее одолеешь! — горячо заговорил Петька.
Но Зоечка все так же невесело объяснила:
— Задачи у меня не выходят. Вы подумаете, что я глупая? Все говорят, что я очень умная! Но я теряю терпение, когда они у меня не получаются. А у вас задачки всегда выходят?
— Бывает, что не сразу выходит, но я не отступаю. Чем труднее задача, тем она мне интереснее.
— По-моему, все задачи трудные. Я решаю их вместе с Ивановой, но иногда и у нее не выходит. Вы нам поможете, когда мы не сможем решить?
— Конечно! — обрадовался Петька.
— Хотите, я завтра приведу ее, и мы будем играть в пятнашки. Вам это не помешает?
— Нисколько. Буду рад!
— Ну и хорошо. А теперь пойду учить уроки, а то мама будет сердиться. Завтра принесу вам книгу «Всадник без головы». Не читали?
— Нет.
Девочка вновь оживилась.
— Страшно интересно! И это все правда! Вы, может быть, думаете, что это сказка?
— Всадников без головы не бывает, — резонно ответил Петька.
— Вот-вот! — закричала девочка и захлопала в ладоши. — Я заранее знала, что вы не поверите. Я бы вам объяснила, в чем тут дело, но тогда вам будет неинтересно. Теперь я убегаю. Завтра непременно меня ждите. Я приду с подругой…
Петька остался один и стал думать о том, как трудно ему будет скрывать свою любовь, когда все кончится, а кончится обязательно. Но как же будет хотеться поговорить с кем-нибудь о Зоечке. Но ни одна живая душа не должна знать об этом.