Телегу потряхивало на корнях, и, хотя Петька сидел на сене, ему скоро стало неудобно. Захотелось пить. Дядя с тёткой о чём-то тихо разговаривали и на него не смотрели, будто забыли. Это показалось обидным: дома о нём никогда не забывали.
— Тётя, я пить хочу, — сказал он громко. — И ехать мне надоело. Когда приедем?
— Ехать ещё минут сорок. А попьём из речки. Вон она видна, за берёзой поблескивает. Там остановимся и отдохнём.
— Как из речки? — удивился Петька. — Она ведь по земле течёт. Мне дома даже из-под крана не разрешают воду пить, только из кувшина, кипячёную.
— А здесь в речке вода кипячёная. Её солнце кипятит, в тучи собирает, дождём проливает, реки наполняет. За много-много лет землю хорошо промыло, и вода в речке чистая. Но ты, если не хочешь, не пей.
— А вы с дядей будете?
— Мы — будем.
Телега остановилась сразу за маленьким мостиком без перил. Речка была неглубокая и совсем светлая. Дядька порылся в вещах, достал Петькину кружку и, не торопясь, подошёл к самой воде. Петька с трудом глотнул сухим горлом, так ему вдруг невтерпёж стало хлебнуть этой весёлой, живой воды. Дядька наклонился с кружкой и замер, а потом вдруг быстро зачерпнул и подал кружку Петьке.
— Смотри, малёк, — сказал он.
— Какой малёк? — не понял Петька. — Я уже не малёк, я в четвёртый перешёл. — Но вдруг увидел, что в белой эмалированной кружке мечется маленькая, почти прозрачная рыбка, и даже задохнулся.
— Тётя, — зашептал он, — смотри скорей. Рыба! Живая! Дядя сейчас кружкой поймал в реке.
Тётя Ксения засмеялась и заглянула в кружку:
— Ну и рыба! Ай да Василий-рыболов! Как же мы с такой справимся?
— Ты ничего не понимаешь, тётя, — обиделся Петька за дядю Василия. — Я её в аквариум посажу и буду кормить, пока не вырастет.
— Не стоит, — отсоветовал дядька, — ты её лучше обратно выпусти, пусть сама кормится и растёт. А если захочешь полюбоваться на рыб, то наша речка лучше всякого аквариума. Погляди-ка с мостика.
Петька с кружкой в руках пошёл на мостик и глянул вниз. Сначала он видел только песок и водоросли. Да какие-то тени пробегали по светлому дну. Приглядевшись, он разобрал, что это не тени, а рыбы с тёмными спинками. В водорослях они останавливались, и можно было различить розовые плавнички и полоски на серебристых боках. Тёткина рука протянулась из-за его плеча и уронила в воду несколько хлебных крошек. Крошки намокли, пошли вниз, и тут же три тени метнулись к ним, и крошки исчезли, не дойдя до дна.
— А ловить их можно? — спросил Петька, подняв на тётку глаза. — Ты обещала.
— Лови сколько хочешь. Наши деревенские много ловят. Вот Бориска, соседский сын, всё время на речке пропадает. Возьмёшь удочку, снарядишь как надо, червей нароешь — и лови. Речка-то рядом.
— А я научусь?
— Научишься, дело не хитрое.
Петька сглотнул густую слюну и вспомнил, что хочет пить. Он спустился на берег, осторожно вылил воду с мальком в речку и зачерпнул снова. Вода не была холодной, как он ожидал, но очень вкусной. Он зачерпнул ещё кружку, но тётка сказала, что хватит одной, а пить больше — вредно. Что нужно потерпеть и жажда сама пройдёт. Петька не поверил ей: как это пройдёт, если пить хочется? — и стал возражать. Тётка ни спорить, ни приказывать не стала, а сказала, что они с дядей сейчас попьют и отдадут кружку ему, пусть пьёт вторую, если хочет. Дома Петька потребовал бы кружку сейчас же, но здесь требовать было как-то неудобно, и он замолчал. Тётка зачерпнула, чуть отпила и заговорила с дядькой. Петька смотрел на кружку в её руке и ждал.
«Нарочно не пьёт. Вредная какая. Знает, что ребёнок пить хочет, а не даёт. Расскажу папе. Нет, лучше маме. А над кружкой оса вьётся. Что ей надо? Улетай давай. Тётка осу не видит. Сказать надо. Нет, уже улетела. Вон полетела через речку. Пропала. Наверное, за цветами. А осы что едят? Пыльцу, как пчёлы? Нет, не пыльцу, а нектар, папа рассказывал, сладкий цветочный сок. Если сок, то значит пьют. Пить хочется», — вспомнил Петька и опять обиделся.