Возле него в самом деле сидела бабушка; он лежал в своей комнатке, в доме господина Габриэля. Горячка прошла, жизнь и здоровье возвращались к нему. А болен он был серьезно. Его нашли в тот вечер лежащим без чувств в саду. Началась сильная горячка. Доктор сказал, что он вряд ли выживет. Дали знать матери. Обеим вместе — и матери и бабушке — нельзя было ехать, и поехала одна бабушка, поехала по железной дороге. «Это только ради Петьки! — говорила она. — И ехала я с именем Божиим на устах, а то бы я все думала, что лечу на помеле на шабаш ведьм в Иванову ночь».
Глава X
Весело собралась бабушка в обратный путь, от всего сердца благодаря Создателя за исцеление Петьки. Все-таки он еще переживет ее! В вагоне у нее оказались премилые соседи: аптекарь с дочкой. Они говорили о Петьке с такою любовью, словно он был им родной. Аптекарь объявил, что из юноши выйдет великий артист: голос ведь вернулся к нему, а в таком горле лежат миллионы! Как не радоваться, слушая такие речи! И бабушка слепо верила им, упивалась ими и даже не заметила, как доехала до столицы. Невестка встретила ее на вокзале. «Благодарение Господу за железную дорогу! — сказала бабушка. — Благодарение Ему и за то, что я и не заметила, как доехала по ней! Этим я обязана милейшим соседям своим! — И она крепко пожала руки аптекарю и его дочке. — Машина — благодатная выдумка! Особенно ценишь ее, когда сойдешь с нее!» Затем пошли рассказы о дорогом мальчике. Мать узнала, что он теперь вне опасности и что живется ему очень хорошо. Хозяева его люди состоятельные, держат троих людей: двух девушек и одного парня, и обращаются с Петькой, как с сыном. Вместе с ним учатся два мальчика из важных семейств; один, шутка ли, сын пробста! Бабушка остановилась было на почтовой станции, но там так дерут! Хорошо, что госпожа Габриэль пригласила ее переехать к ним; она и прожила у них пять дней. То-то добрые люди, сущие ангелы, особенно сама хозяйка! Она угощала бабушку пуншем, превкусным, но прекрепким! Через месяц Петька оправится и вернется в столицу. «Он, верно, стал важным, избаловался там! — сказала мать. — Не понравилось бы ему здесь на чердаке! Я рада, что учитель пения пригласил его жить к себе, а все-таки... — Тут мать заплакала. — Все-таки ужасно жить в такой бедности, что даже собственного ребенка нельзя как следует устроить у себя дома!» — «Смотри, не говори ничего такого Петьке! — сказала бабушка. — Ты не знаешь его так, как я». — «Есть и пить-то ему все-таки надо, как он там ни важен! — продолжала мать. — Ну и что ж, голодать не будет, пока у меня работа из рук не валится. Да и госпожа Гоф предлагает ему обедать у нее два раза в неделю; теперь ведь она живет в достатке. Да, отведала она в своей жизни и сладкого, и горького! Сама же рассказывала мне, что раз с ней сделалось дурно в ложе, где сидят старые танцовщицы: во весь день у нее не было во рту ничего, кроме воды да сухого кренделя. «Воды! воды!» — закричали другие танцовщицы. «Булки, булки!» — взмолилась она. Ей нужно было что-нибудь попитательнее воды! Зато теперь у нее дом полная чаша!»