Но на сей раз произошло чудо! За те двадцать дней, что турки стояли в захваченном ими Нижнем городе, продолжая осаждать сопротивляющийся Верхний град, ни одна женщина не подверглась насилию. Ни одна девушка не была обесчещена. Грубые варвары проходили мимо женщин, словно не замечая их, как если бы то были камни или деревья. Это было что-то непостижимое. Ибо турецкие нравы всем были хорошо известны. Люди объясняли сие единственно заступничеством Преподобной.
«Что ж, свершилось то, что должно было свершиться. Но преподобная мать наша Параскева и посреди сего неизбежного зла защищает нас, насколько может. Ведь даже святые не могут абсолютно всё. Поскольку есть Бог. И воля Его» — так размышляла я. И даже не спрашивала себя в этот раз, откуда у меня, простой женщины, такие мысли. Ибо знала, что это она подсказала мне сии слова.
О, как я плакала, осознав сию истину! Как благодарна была Преподобной за ее постоянное бдение над нами, грешными! За то, что она помогает нам не утратить веру в час жесточайшего искушения. Когда все рушится прямо на глазах и привычный мір исчезает и становится небытием.
В последний день месяца августа венгерский комендант Белграда, человек мрачный и надменный, передал султану Сулейману ключи от города. И при этом был вынужден еще низко склониться перед турецким властелином и поцеловать ему руку и туфлю. Так, по крайней мере, рассказывали очевидцы.
«Да, брат, я собственными глазами видел, как он целовал ему туфлю!» — восклицали люди, передавая новость из уст в уста.
Словно забыв о собственном горе и унижении. Но эта мстительная радость продолжалась недолго. Одно зло сменилось другим, в тысячу раз худшим злом. Сулейман поставил над нами наместником некоего Белибега, который прославился среди турок как «сабля, занесенная над главою врагов Аллаха, и истребитель неверных». С точки зрения мусульман, «неверными» были мы, поклоняющиеся Господу Иисусу Христу и прославляющие Его всечестное и пресвятое имя.
Вот когда наступил подлинный страх!
Страх преследовал меня во время еды и сна. В мыслях. И в молитве. Мне страшно было пойти к Преподобной. Даже вода с ее святого источника как будто бы потеряла свою силу. Ибо не могла смыть страх из моей души. Или хоть как-то смягчить его.
«Мать наша Параскева! — слезно взывала я. — Умоли Бога и Пречистую Его Матерь спасти нас! Помоги нам и защити нас!»
Я молилась, даже не задумываясь, за кого молю Бога и святую угодницу Его — за своих близких или за всех сербов? Ибо все мы были тогда единым целым. Сплоченные общим страхом и болью.
Сулейман позволил венграм идти на все четыре стороны. Но к сербам он отнесся иначе. Все сербские воины должны были отправиться в Царьград. И не только воины. Турки, взимая с нас эту первую «дань кровью», согнали в крепость всех искусных мастеров и ремесленников, которых им удалось сыскать. Лучших оружейников и золотых дел мастеров, каменщиков и строителей, кузнецов и портных. Всем им отныне суждено было жить на чужбине. Защищать чужую землю.
И украшать своим мастерством ее грады.
Моего сына не тронули. Он был рыбак. Как и первые апостолы Христовы. Это его и спасло. А вот внука моего сохранила Преподобная. То было настоящее чудо! Она пощадила мое сердце. Не дала ему разорваться от горя. За это я ей вечно благодарна. И чем я только заслужила такую милость? Такую ее заботу и внимание ко мне и моей семье на протяжении всей нашей жизни. И как она распределяет милости свои между нами, грешными? Кому как суждено? По Божиему указанию свыше? И как праведный Господь отмеряет каждому из нас его судьбину и долю? Спрашиваю — и никогда не получу на это ответа. Ибо, как я не раз слышала, даже самые ученые мудрецы не знают всего до конца.
Но вернусь к моему Стефану.
Стефан был воином. Так он сам захотел. Чтобы защищать Белград от турок. Когда глашатай объявил на площади султаново повеление, мой внук удивил и меня, и свою мать необычным решением. Он взглянул на нас с любовью и нежностью. И сказал твердо: «Обе вы мне матери. Одна меня родила. Другая — у Бога вымолила. Теперь же жизнь свою я вручаю третьей моей матери — преподобной Параскеве! Коли будет на то ее воля, чтобы увели меня на туретчину, пусть меня от нее и уводят».
Так он сказал. Как человек, который точно знает, как поступить.
Стефан трижды поцеловал каждую из нас. Трижды перекрестился, перешагнув порог родного дома. Поклонился низко синему Дунаю, словно прощался с отцом. И пошел на источник Преподобной. Там, где я первый раз выкупала его сразу по рождении. Где поила его святой водой, чтобы он вырос крепким и сильным. Чтобы душа его была чиста, а сердце было твердым и смиренным.