34.
- Значит так, - тон брюнета не оставлял сомнений, что Марк может решить по-другому. - Сколько ставишь на своего парня? - Мне кажется, этого делать не стоит. Они стояли на крыльце "Клондайка", холодный ветер, словно фокусник, выхватывал из-под фонаря мелкие колючие снежинки и бросал их в лицо. - У меня с деньгами туго, - Марк старался все завершить миром. - Только выигрыш. - Лобан, сколько он выиграл? - Тыщ двенадцать баксов. Лобаном звали того самого телохранителя, с которым так неудачно схлестнулся Джесертеп. Сейчас он стоял рядом с хозяином и с ненавистью смотрел на демона. Еще двое таких же крепких парней находились чуть поодаль. - Вот двенадцать и поставь. - Ребята, мы с Севера, - начал излагать неожиданную легенду Марк. - Зашли поразвлечься. Извините за недоразумение. - Ничего себе недоразумение, - изумился брюнет. - Разгрохали стойку, набили Лобану морду. Я заплатил за беспорядок. А Лобан вот недоволен. Он жаждет компенсации. Правда, Лобан? - Я его убью, Портной. Я его сделаю. Ситуация вырисовывалась самая неприятная. Портной с командой быстро уладили недоразумение, успокоили охрану. Списали драку на местные разборки и предложили не поднимать шума. Портной расплатился с администрацией, не дав Марку сказать даже слова, а потом пригласил поговорить на свежий воздух, и здесь тут же, без паузы, предложил заключить пари на победу телохранителей. Джесерпета он явно считал сопровождающим Марка бойцом и сейчас хотел развлечений. - Все будет по честному. Кладем деньги, они бьются друг с другом, потом расходимся. Не обману, слово Портного. Похоже, Портной был одним из местных авторитетов. Унижение своего человека из команды воспринял, как личное. У Марка не было уверенности, что все будет происходить по предложенному сценарию. В Джесертепе он не сомневался, но, что может случиться потом, одному богу известно. - Я согласен, - коротко сказал молчавший до этого Джесертеп. - Деньги против денег. Тебе не жалко друга? - Твой парень, наверное, того, - рассмеялся Портной. - Как бы Лобан его сильно не обидел. - Он у меня умоется, - Лобан никак не мог смириться с тем, что его сбили с ног, как мальчишку. - Башку оторву! Соотношение сил и впрямь казалось неравным. - Все, решено, - подвел черту Портной. - Поедем на моей машине. Свою пока оставишь здесь. Марк не успел сказать, что никакой машины у него нет. Один из телохранителей уже подогнал к крыльцу длинный, как трамвай, красный "Линкольн". - У меня сегодня все равно игра не шла, - доверительно поделился с Марком Портной уже в машине. - Может, хоть сейчас повезет. Он нажал кнопку, и в середине салона открылся бар. Портной плеснул виски в стакан, протянул Марку. - Эй, - крикнул он, обращаясь к остальным. - Выпьете? Джесертеп отказался, а Лобан осушил канадский "Вlack Velvet" одним глотком. Поглядывая иногда в окно, Марк заметил, что не видно стало даже фонарей. "Линкольн" скользил по пустому шоссе в сторону от города. Завезут еще куда-нибудь, - подумал он. - С этой оравой Джесертеп, конечно, справится, но не слишком ли много для одного дня. Портной сидел барином - дорогое пальто расстегнуто, белая сорочка, бабочка, - не иначе английский аристократ на отдыхе. Только вот пахло в этой машине не только деньгами, но и уголовщиной. - У меня есть одно место, где никто не помешает, - Портной прервал молчание, закурил, предложил сигарету Марку. - Ты сам-то откуда? Никогда тебя раньше не видел. - А я не местный. Сказал же, что с Севера. - Из Тюмени, из Кемерова? Ну не хочешь отвечать, как хочешь. Но учти, у нас тут свои порядки, чужие должны ходить смирно. - Да разве мы затеяли драку? Твой и начал, - кивнул Марк в сторону Лобана. - Мы бы ушли спокойно. - Ох, парень, - вздохнул Портной. - Что-то ты, наверное, не понимаешь. Свернули с шоссе под прямым углом, и впереди замаячила большая бетонная коробка недостроенного здания. Похоже, стадион. - Стадион, точно, - довольно пояснил Портной. - Я его два года назад купил, а достроить руки не доходят. Но мы тут иногда бываем. Их встретил сторож с собакой, узнал хозяйскую машину и предупредительно распахнул ворота. Въехали на замусоренную строительную площадку и дружно вышли под падающий мелкий снег. Пока Джесертеп и Марк осматривались, стоя несколько особняком от остальной компании, Портной уже о чем-то переговорил со сторожем и махнул рукой, давая знать, чтобы следовали за ним. - Ты как? - тихо спросил Марк демона, пока шли длинным бетонным коридорам, из стен местами торчала ржавая арматура. - Сейчас увидишь, - пообещал Джесертеп. Коридор вывел на арену. Незаконченная хоккейная коробка, зрительные трибуны, круто уходящие под потолок, холодно, как на улице. - Как тебе мой Колизей? - Портной остановился, подождал пока принесут стулья. - Располагайся. Да, забыл, деньги кладем вот сюда. Охрана притащила стол, выпивку. Включили большой свет, и громадный зал стал еще неуютнее. - Он у тебя в каком стиле работает? Каратэ, кунг-фу, таиландский бокс? - Всего понемножку. - Это хорошо, люблю универсалов. А все-таки твой парень мелковат. Лобан тем временем стащил с себя куртку, потом рубашку и остался в широких брюках, не мешающих в шаге. Он пару раз крутанулся на арене, нанося ногой удары в воздух. - Сейчас посмотрим, - Портной довольно потер руки и налил себе в стакан виски. - Давайте, начинайте! Джесертеп, молча наблюдавший до этого за упражнениями Лобана, быстро скинул с себя плащ и через минуту вышел навстречу своему противнику обнаженным до пояса. По сравнению с Лобаном он казался подростком. Тот со своей рельефной красивой мускулатурой, оглядел демона надменно и зло, видимо, стараясь понять, как это он не сумел устоять на ногах после его удара. - Чего мнетесь, как барышни. Врежь ему, Лобан! Стойка у Джесертепа была какая-то нелепая, корявая. Ноги полусогнуты в коленях и широко расставлены, руки прижаты локтями к торсу и разведены так примерно изображали борцов на античных амфорах. Лобан, напротив, стоял свободно, раскованно, готовый в любое мгновение рвануться вперед и так же стремительно отступить. Перекрещивающийся свет прожекторов отбрасывал сразу несколько теней от фигур бойцов и высвечивал на их телах каждую мышцу. Лобану не терпелось. Он еще осторожничал, не зная, что следует ожидать от этого заморыша, но перевес в собственной силе казался ему несомненным. Несколько быстрых ударов руками не достали Джесертепа, он легко отклонялся вниз и в стороны, но удар ногой достиг цели. Если бы Джесертеп был человеком, то, скорее всего, вылетел бы с арены, настолько мощно впечатался ботинок в предплечье. Марк видел, как ярко вспыхнуло пятно на коже в том месте, куда попал удар. И тут же злорадный блеск в глазах Лобана сменился недоумением, но он еще не понял, с кем имеет дело, и поэтому последовал повторный выпад - в голову. Хорошо знакомая улыбка появилась на губах демона. На этот раз он даже не стал уклоняться, а, вытянув сухую тонкую руку, просто перехватил летящий в висок ботинок и рванул его на себя. Как и в казино, Лобан взлетел вверх и тяжело, так что, казалось, вздрогнул бетонный пол, рухнул на спину. У него перехватило дыхание, и он какое-то время лежал, нелепо раскинувшись, беззвучно ловя воздух открытым ртом. - Может, хватит? - предложил Марк, глядя на то, как неуверенно поднимается Лобан, опираясь на колено. - Еще чего, - немедленно отозвался Портной. - Они еще живые. Теперь Марк понял, что имелось в виду, когда ему предложили пари - схватка насмерть. - Подожди, подожди, - заторопился он. - Не хочешь же ты, чтобы они друг друга убили? - Почему это не хочу? На кой мне ляд хреновый телохранитель? Лобан между тем поднялся и снова принял стойку. Его растерянный взгляд заметался по арене, учитывая все - Джесертепа, зрителей, хозяина. Он-то знал правила игры - рассчитывать на снисхождение нечего. Демон ждал, застыв все в той же не очень эстетичной позе, и смотрел на противника пристально, но без угрозы. Несколько раз Лобан пытался достать его дальними ударами, а потом в каком-то отчаянье бросился в ближний бой. Только один раз ударил его Джесертеп, не давая возможности обхватить за плечи и подмять под себя. Движение было неуловимым, схожим с тем, как кошка бьет мышь. Но в ярком свете прожекторов хорошо стало видно, как после этого удара, словно потух взгляд Лобана. Он закачался, прикрыл ладонями грудь, а когда его руки бессильно упали, все увидели слева, под ключицей, как будто нарисованную рваную рану, из которой толчками вытекала кровь. Боец рухнул ничком, и голова его подскочила, как мячик, ударившись о бетон. Портной вскочил со стула и яростно закричал, но тут же замолк, словно ему заткнули рот кляпом. Джесертеп медленно повернулся к нему и швырнул вырванное из груди Лобана сердце в белоснежную сорочку. Ужас повис над ареной, когда демон не спеша, шаркая по полу ногами, побрел к зрителям. Взгляд его, как это Марк видел и раньше, стал бездонным, руки, казалось, вытянулись и теперь достигали колен, а правая кисть, была словно затянута в яркую красную перчатку. Он сделал еще два шага и хищно шевельнул пальцами. У Портного снова прорезался голос. - Убейте его! - свистящий фальцет заставил Марка вздрогнуть. - Убейте! Если бы охрана успела обнажить стволы, то, возможно, все бы кончилось иначе. Но даже сам Марк застыл, как в столбняке, когда демон, отшвырнув одной рукой стол, другой схватил ближнего к нему охранника за горло. Тот мотнул головой, как куренок, и упал на колени. Следующего парня Джесертеп рванул за плечо, и вместе с треском рвущейся материи обнажилась хрустнувшая кость. Портной с трясущимися губами совал в руки Марка деньги, алое пятно от чужой крови расползлось у него на груди, и кричал он только одно: - Останови! И в тот же момент грохочущий голос, усиленный мегафоном, заполнил стадион. - Всем оставаться на местах! Лютецкий, прекратите сопротивление. Здание окружено! Это еще, что такое? - Марк Лютецкий! Руки за голову, отойдите в сторону! ФСБ - вот что это такое! Каким-то образом все-таки нашли. Марк взглянул на Джесертепа, на Портного, потом на трибуны. Где-то там, очевидно, скрывается тот, кто отдает эти приказы. Капитан Утробин? Ну уж нет! Опять на Лубянку? Арена была ярко освещена, но другого пути нет. Еще заходя сюда, Марк заметил другой, противоположный выход. Голый прямоугольник дверного проема чернел, как пропасть, и, как в пропасть, кинулся Марк к нему. Тридцать, двадцать метров... На середине арены пуля снайпера попала ему прямо в сердце.