— Что это? — спросил он, снимая крышку и извлекая оттуда, лежавший сверху медальон.
— Просто открой, — сказала Гермиона, и, повинуясь, Люциус распахнул верхнюю створку, сейчас же встретившись взглядом с ней.
Вздох замер на его губах. Мгновение шло за мгновением. Недвижно Люциус взирал на свою мать, прямо ей в глаза — его собственные глаза. Он смотрел на неё, смотрел, пока воздух с шумом не проник наконец ему в лёгкие.
— Где ты нашла это? — веки его дрогнули.
— Под паркетом у четвертой секции, — просто ответила Гермиона. — Фелиция показала мне.
— Фели… — лицо его искривилось. — Всё это время она знала?..
— Не вини её, она же всего лишь призрак. Ты никогда не спрашивал, вот она и…
Судорожно вздохнув, Люциус вновь уставился на медальон.
— Там ещё её дневник, — прошептала Гермиона, доставая из коробочки обтянутый кожей блокнот, и Люциус выхватил его, откладывая медальон и принимаясь судорожно листать страницы.
Решив, что ему следовало побыть сейчас наедине, Гермиона медленно отошла от него, берясь уже за ручку двери.
— Гермиона, постой, — он окликнул её почти неслышно, и, обернувшись, она обнаружила в лице его полную растерянность. — Останься…
— Конечно, Люциус, — только и кивнула она, опускаясь на кровать рядом с ним, и, положив голову ему на плечо, произнесла: — Конечно, я всегда останусь с тобой…
========== Глава 30. Суд ==========
— Подсудимый сядьте, — голос Кингсли гулко разнёсся над головами заполонивших многократно увеличенный в размере зал людей.
Их было так много на этот раз. Гермиона, занявшая место в первом ряду, слышала беспрестанный шум их голосов — устрашающий, вздымавшийся над ней, сливавшийся в сплошной нечленораздельный рокот, от которого по спине её бежали мурашки. Они сидели на скамьях, стояли в проходах, скрипели напряжённо о пергамент перьями, щёлкали затворами фотокамер; вспышки их то и дело слепили её. И если бы не Гарри, сидящий по правую руку и не Снейп — по левую, чьи кисти она сдавила мёртвой хваткой, Гермиона непременно сошла бы сейчас с ума.
Минуту назад большие дубовые двери распахнулись и на пороге их, в сопровождении двух стражников появился он. Взгляд его блестевших в отчаянно подавляемой лихорадке глаз, мгновенно был прикован к её лицу, и в нём отразилось всё, что они пережили вдвоём за эту последнюю и, возможно, самую мрачную в их жизни неделю.
Голос Кингсли вывел, однако, Люциуса из оцепенения, и, следуя указанию министра, он покорно сел на жёсткий деревянный стул в окружении тяжёлых цепей. Они, впрочем, остались недвижны, и Люциус спокойно возложил свои грациозные кисти на подлокотники.
— Судебное заседание по делу номер 512 от 6 сентября 2008 года объявляю открытым, — начал Кингсли; гомон стих. — Разбирается дело лорда Люциуса Малфоя II, 1954 года рождения, проживающего в фамильном поместье в графстве Уилтшир и обвиняемого в многократном применении непростительного заклятья Круцио против члена магического сообщества. Заседание ведёт: Кингсли Бруствер, министр магии; Гестия Джонс, глава Отдела магического правопорядка; Сьюзен Боунс, первый заместитель министра. Свидетельства обвинения по данному делу были получены Визенгамотом ранее и, ввиду невозможности личной явки потерпевшего, будут оглашены в ходе сегодняшнего слушания, которое по настоянию подсудимого проводится в особом порядке. Вы подтверждаете данное решение, мистер Малфой?
— Подтверждаю, — кивнул Люциус.
— Оно было принято вами добровольно?
— Абсолютно.
— Известен ли вам регламент рассмотрения дела в особом порядке и его последствия, согласно которым по итогу сегодняшнего слушания Визенгамотом вам может быть выдвинут только обвинительный приговор?
— Да, — отрывисто бросил он.
— В таком случае, я передаю слово мисс Джонс и прошу её изложить суть дела.
— Благодарю, господин Верховный чародей! — кивнула Гестия, разворачивая лежащий перед ней свиток, и, надев на свой аккуратный нос очки, принялась читать: — Согласно свидетельствам потерпевшего и признанию обвиняемого, ночью 23 августа 2008 года лорд Люциус Малфой, наложил на незаконно вторгшегося на территорию его поместья мистера Плеггу Паркинсона заклятье Круцио, применение которого против члена магического сообщества, согласно обновлённому закону о непростительных заклятьях от 12 мая 1998 года, при неоспоримости умышленного причинения вреда, карается заключением в Азкабан продолжительностью от пяти до ста двадцати лет.
— Вам всё понятно, мистер Малфой? — спросил Кингсли.
— Предельно.
— Согласны ли вы с обвинением и по-прежнему ли признаёте за собой вину?
— Да, я полностью признаю за собой вину, — Люциус прикрыл глаза.
— В таком случае, если ни у кого нет дополнительных вопросов к подсудимому, суд готов выслушать двух свидетелей…
— Позвольте, господин Верховный чародей, но у меня есть вопрос, — раздался внезапно голос сидящего в третьем ряду мистера Бёрка, и Гермиона метнула в него поражённый взгляд: худосочное лицо главы Отдела международного магического сообщества выглядело как никогда болезненным в оборках лиловой судейской мантии. — Прежде, чем вы пригласите свидетелей, я хотел бы лишь уточнить у подсудимого для ясности всех ныне здесь присутствующих пару опущенных мисс Джонс нюансов… Исходя из показаний потерпевшего: мистер Паркинсон, отправленный ныне в Азкабан, к тому моменту, когда подсудимый совершил над ним неправомерный насильственный акт, был уже обезоружен и не представлял опасности, не так ли, мистер Малфой?
— Да, мистер Бёрк, всё было именно так, — подтвердил Люциус.
— Значит ли это, что никакой явной необходимости противодействовать ему, а уж тем более приниматься пытать, у вас не было?
— Нет, не было, — согласился он.
— Но вы всё равно сделали это? — уточнил зачем-то мистер Бёрк.
Люциус вздохнул. Губы его тронула едва различимая презрительная усмешка.
— На мой дом в тот вечер было совершено гнусное тщательно спланированное нападение, целью коего являлось хладнокровное убийство всех его обитателей или, по крайней мере, причинение вреда мне и моей семье, что, конечно, ни в коей мере не оправдывает моего собственно бесчеловечного поступка. Однако прежде чем совершить его, я был полностью лишён способности оказывать мистеру Паркинсону какое-либо сопротивление, в то время как он, связав мою жену и поставив её прямо у меня на глазах на колени, угрожал ей, держа палочку у виска. Это, как можно понять из дальнейших событий, оказало на меня весьма сильный эффект — вывело из себя, если хотите, а потому, после того, как Гермионе удалось вырваться из его рук и обезоружить — сам я, к несчастью, контролировать свои действия уже не мог…
— Иными словами, вы утверждаете, что были в стадии аффекта, мистер Малфой? — кивнул Бёрк и, не дожидаясь ответа, добавил: — А не могли бы вы пояснить для нас всех ещё раз, что именно подразумеваете, говоря, о своей полной неспособности оказывать сопротивление в тот момент, когда мистер Паркинсон угрожал вашей жене?
— Под этими словами, я имею в виду только то, что был лишён своей палочки, а также ранен в ходе битвы, — ответил Люциус.
— В вас попало какое-то заклятье, пока мистер Поттер сражался с мистером Паркинсоном?
— Нет, однако, я пытался обезвредить Ральфа Мальсибера…
— Без палочки?
— Да, голыми руками, — выплюнул Люциус. — Прямо как маггл!