Я слышу, как дроны по другую сторону двора оживают, угрожая Малакаю Баннистеру, который любит карабкаться по стенам, выжидая, пока охранники-роботы сосчитают до трех, а затем спускается на землю и смеется над ними. В четвертой и пятой камерах справа от моей слышу Пода и Игби – двух самых тихих заключенных в этой тюрьме – играющих в кости, по пять штук на каждого, которые Рен подбрасывает в их камеры. Они, должно быть, предельно честны или невероятно доверчивы, потому что ни один не может видеть через стену, что выпадает другому.
С обеих сторон я слышу планировщиков – группу из четырех заключенных: Адама Кассвелла, Фултона Конвея и Винчестера Шора слева от меня и Вудса Рафку справа, – которые обсуждают способы побега, и идеи их варьируются от абсурда «использовать технологию полета дронов, чтобы пролететь над стенами» до гениальности «координированная атака с использованием Отсрочки и угоном Мрачного поезда». Они, как и все, знают, что сбежать из Аркана невозможно, и знают, что все наши разговоры записываются, и что, хоть это и незаконно, правительство беспрепятственно может получить доступ к микрокамерам, имплантированным в наши лбы.
Но несмотря на весь беспорядок и гул, я слышу громкий голос, кричащий снова и снова о том, что хочет меня убить. Он постоянно повторяет мое имя: с момента, когда задняя стена открывается, и до самого ее закрытия. Каждый божий день.
– Лука Кейн, – хрипло кричит он, – я убью тебя. Лука Кейн, я тебя убью!
Парень, что выкрикивает эти слова, прибыл в Аркан на следующий день после меня, и все эти семьсот тридцать шесть дней он клянется убить меня. Признаю, поначалу меня это пугало, я не покидал свою камеру больше чем на секунду: выходил во двор и тут же возвращался. По такому поведению Хэппи понимала, что я больше не хочу выходить на улицу, и задняя стена закрывалась, оставляя меня одного в тишине. Но вскоре я понял, как был глуп: парень никак не мог до меня добраться, он не мог пройти огромные стены, разделяющие нас: они слишком высоки, а дроны выстрелили бы в него весь яд, если бы он попытался.
Надзиратель сказала мне, что парня зовут Тайко Рот. Самое ужасное, что я понятия не имею, кто он и почему так жаждет убить меня.
Наконец стена поднимается до потолка, и я выбегаю во двор. Я бегу так быстро, как только могу. Чем ближе я к колонне в центре, тем выше она кажется; я замедляюсь, чтобы коснуться ладонью холодного бетона и броситься назад в сторону своей камеры. Бег в центр и обратно занимает менее двадцати секунд, и я повторяю этот круг снова и снова; дыхание становится резким от острой боли в горле, ноги горят. Я чувствую, как в легких накапливается молочная кислота, но ускоряюсь, подавляя боль. Это мой акт восстания: так я говорю правительству, что думаю об их застенках.
Я снова бегу в центр; стены, отделяющие меня от соседних дворов, так близки, что я могу их коснуться. Невольно я вспоминаю о свободной камере справа – она пуста вот уже два дня. Раньше в ней жил Мэддокс Фэйрфакс, мой лучший друг, из Убогих, которого через три месяца должны были перевести в Блок. Мэддокс испытал удачу на одиннадцати Отсрочках, до своей последней операции. Они забрали его глаза и заменили прототипом протезов – смесью технологий и выращенных в лаборатории тканей. Какое-то время новые глаза работали. Когда он вернулся в Аркан, его мучили ужасные боли, швы и воспаление были еще свежими, но он с одного взгляда от стены до стены мог назвать мне точные размеры своего двора, он сразу мог сказать, сколько литров воды заполнили трубу для жатвы, а если над нами пролетал самолет, умудрялся назвать точную его высоту, направление и скорость.
Пока однажды Мэддокс не перестал быть собой. Его тело стало отторгать протезы, в тканях началось заражение. Его увезли на Мрачном поезде для наблюдений, и он так и не вернулся.
Вот в чем заключается риск, если мы соглашаемся на Отсрочку. Ты молишься о нанотехнологическом испытании, вакцинации или косметической инъекции, которая удаляет все волосы на теле или меняет цвет глаз, но время от времени заключенных забирают на Отсрочку, и когда они возвращаются и задняя стена открывается, то мы слышим их крики в агонии, потому что врачи забрали у них ноги, или легкие, или сердце и заменили чем-то новым, роботизированным.
Отсрочки служат для блага Совершенных. Испытания проводят для тестирования новых продуктов, которые делают жизнь богатых лучше; все мы в Аркане просто морские свинки для богачей.
Я думаю о Мэддоксе, о том, как он поддерживал меня первые несколько недель после суда, когда Хэппи обвинила меня в предумышленном совершении преступлений и признала виновным.