Впереди показалось размытое пятно электрического света, сочившегося из-за декоративного выступа стены – такого же, как на втором этаже. Ирина пошла еще осторожнее, поскольку какой-нибудь не в меру ретивый охранник мог обнаружиться где угодно.
Благополучно миновав первый этаж, она наконец добралась до дверей гаража. Эта дверь никогда не запиралась, не была она заперта и теперь, и Ирина тихо порадовалась такому постоянству.
В обширном пятиместном гараже было сумрачно и тихо. В свете дежурных ламп тускло поблескивали любовно отполированные крыши и капоты автомобилей. Здесь стояла “ауди” Губанова, два джипа охраны, а также “мерседес” и “вольво”, принадлежавшие лично губернатору. Ирина подумала, что было бы недурно вывести все, чем она не может воспользоваться, из строя, но это была одна из тех идей, которые легко претворяются в жизнь только на киноэкране. Лично ей хотелось только одного: поскорее убраться отсюда. О том, чтобы ползать между машинами, ковыряя колеса какой-нибудь железкой, страшно было подумать. Ее побег мог обнаружиться в любую минуту, сюда могли просто зайти.., нет, времени на диверсионно-подрывную работу у нее не было, точно так же, как и на то, чтобы связать любимого супруга и хорошенько заткнуть ему пасть. В конце концов, главное – добраться до шоссе, а там пускай ищут ветра в поле. Карманных денег, которые, оказывается, носит при себе ее муженек, нормальному человеку без завышенных запросов хватит месяца на полтора, а то и на все два. А если курить не “парламент”, а что-нибудь попроще, и пить не “Хенесси”, а водку, на эти деньги можно протянуть чуть ли не полгода.
Машину, конечно, придется бросить, и черт с ней – она насквозь провоняла губановским одеколоном и дымом его сигарет.
Ирина открыла ворота, стараясь как можно меньше громыхать и лязгать. Ворота были сделаны по старинке, без всех этих жужжащих и завывающих электромоторов и предупреждающих звонков, так что ей более или менее удалось справиться со своей задачей. По крайней мере, на шум никто не прибежал. Ирина села за руль белой “ауди” и вставила ключ в замок зажигания.
Голова у нее продолжала слегка кружиться от избытка адреналина, тело было легким, почти невесомым. Она с ранней юности привыкла считать себя хозяйкой собственной судьбы и никогда не думала, что ей придется доказывать свое право распоряжаться собой. Но этот день настал, и она не собиралась отступать. Губернатор Бородич мог бы гордиться своей дочерью: упорством и силой характера она пошла в него.
Двигатель послушно завелся с полуоборота, машина едва ощутимо завибрировала. Спохватившись, Ирина запустила руку под приборный щиток и щелкнула тумблером противоугонного устройства, которое перекрывало подачу топлива через минуту после запуска двигателя. Она не водила автомобиль уже довольно давно – с самого начала лета. В последний раз сев за руль, она совершенно ничего не соображала и съехала с моста в какой-то ручей, после чего разъяренный Губанов отобрал у нее и ключи, и права.
Немного позднее он отобрал у нее свободу, сделав это так просто и непринужденно, словно и вправду имел на это право.
"Ауди” мягко выкатилась со двора и крадучись поползла по подъездной дорожке. В свете освещавших пустой заснеженный двор мощных ламп лежавший на соседнем сиденье пистолет тускло поблескивал вороненым стволом. Ирина неплохо владела оружием и даже имела когда-то собственный пистолет, и не какой-нибудь дамский “браунинг” или иную пукалку двадцать второго калибра, а солидный и смертоубойный “бульдог-0,38”, из которого выбивала в среднем восемьдесят пять из ста с расстояния в двадцать метров. Когда твой папа – губернатор, а муж работает в ФСБ, можно научиться стрелять хоть из гаубицы, было бы желание. У Ирины такое желание было, но с револьвером пришлось расстаться после того, как однажды она устроила пальбу в городской квартире отца и перебила весь его фарфор и дурацкие статуэтки, подаренные к разным юбилеям.
Помнится, это было отменное развлечение, и Ирина не испытывала по этому поводу никаких угрызений совести. Она вспомнила, как неприлично, не по-губернаторски орал в тот раз на нее отец. У него были странные аргументы. “Что бы ты сказала, если бы каждый принялся у себя дома палить из пистолета?” Она бы ничего не сказала, а пошла бы и купила себе баллистическую ракету. Ирина Бородач – это никакие не “все”, что бы это слово ни означало.
Она включила вторую передачу и поехала к воротам. Только теперь до нее вдруг дошло, что ворота наверняка заперты, и в будке возле них сидит по меньшей мере один охранник. Ирина вознесла к темному небу коротенькую молитву. В конце концов, что стоит охраннику открыть ворота перед машиной своего начальника, не проверяя, кто сидит за рулем?
Охранник шагнул к машине, заранее приветливо улыбаясь.
Ворота были закрыты. Ирина нажала на кнопку стеклоподъемника, и стекло с негромким шорохом поехало вниз. Охранник нагнулся к окошку и заглянул в ствол пистолета.
– Привет, дружок, – ласково сказала ему Ирина. – Сделай-ка так, чтобы я могла проехать. Я собралась в город за покупками.
– Ирина Ивановна, – пробормотал охранник, – да вы что? Вам же нельзя. С меня же голову снимут…
– Ты что, не понял? – Ирина шевельнула стволом и большим пальцем взвела курок, – Разве это нуждается в обсуждении? Я хочу проехать, и я проеду. Выбирай, что тебе больше нравится: нагоняй от моего муженька или пуля в лоб от меня лично. Только выбирай поскорее, потому что я спешу.
– Все равно вам не уйти, – угрюмо сказал охранник и взмахнул рукой, подавая сигнал своему товарищу, сидевшему в будке.
Негромко взвыл электромотор, что-то звонко шелкнуло, и створки ворот распахнулись. Впереди лежала пустая заснеженная дорога. Ирина прерывисто вздохнула и плавно отпустила сцепление. Посмотрев в зеркало. она увидела охранника, который, размахивая руками, бежал к будке.
Фора закончилась, теперь следовало поторапливаться.
Ирина прибавила обороты, колеса бешено завертелись, разбрасывая снег, и машину немедленно начало мягко раскачивать и водить из стороны в сторону. Это было отвратительное ощущение, и никогда не умевшую уверенно справляться с заносами Ирину охватило дурное предчувствие. Путь ей предстоял не слишком далекий, но ехать нужно было быстро, очень быстро. Чересчур быстро.
Старые теннисные тапочки скользили по педалям, издавая противный тонкий скрип, машину вновь и вновь начинало водить из стороны в сторону. Езда, которую Ирина всегда считала отличным развлечением, вдруг превратилась в тяжкий и далеко не безопасный труд. Свет фар вырывал из темноты то вылезшую к самой обочине огромную сосну с облепленным снегом стволом, то неразличимый из-за того же снега дорожный знак, то погруженный в темноту дом за высоким забором. Справа промелькнул поворот на бывшие дачи министерства обороны, колеса с шумом прокатились по легкому мостику через ручей, сейчас больше похожий на почти доверху засыпанную снегом неглубокую канаву.
Ирина бросила взгляд в зеркало и увидела туманное желтоватое свечение. Потом там, позади, режущим электрическим светом блеснули фары. Фар было непривычно много, и Ирина поняла, что охрана гонится за ней на джипе, врубив весь свет – и основной, и дополнительный.
Отражение фар вдруг дрогнуло и раздвоилось: джипов было два.
Ирина выругалась плачущим голосом убегающей от маньяка школьницы и еще немного увеличила скорость. Машину немедленно швырнуло так, что она едва не вылетела на ощетинившуюся частоколом заснеженных стволов и сучьев обочину. Ирина рывком сбросила газ, кое-как выровняла машину и снова придавила педаль. Мало-помалу ее начало охватывать отчаяние.
Джипы шли один за другим, уверенно перемалывая снег широченными шипованными колесами, тяжело приседая на ухабах и угрожающе сверкая целыми созвездиями фар.
Антенны радиотелефонов мотались в воздухе, как длинные гибкие удилища, из выхлопных труб струился белый пар, а внутри сидели вооруженные люди. Там было полно вооруженных людей, взрослых, крепких, натренированных и хорошо обученных мужчин, и все они охотились за одной-единственной слабой женщиной. Они выполняли приказ, а на нее им было наплевать. Ирина вдруг разозлилась. Это была очищающая злость, словно внутри вдруг лопнул огромный нарыв. Выкрикивая страшные ругательства, она вдавила педаль газа в резиновый коврик под ногами и припала к рулевому колесу. Срывавшиеся с ее губ грязные слова вонзались в трясущуюся студенистую тушу страха как чугунные ядра, кромсали ее, рвали на куски и разбрасывали в стороны. Белая “ауди” летела по дороге как пуля, и даже быстрее – как призрак пули. Двигатель бархатно ревел, позади клубилась снежная муть пополам с паром, сквозь которую поблескивали фары начавших понемногу отставать джипов.