— Привезут автоген...
Вячеслав Иванович раздраженно махнул рукой:
— В этот автоген весь запал и уйдет. Квартира пустая. Ничего там нет. Или есть ровно столько, сколько Кирееву нужно, чтобы нас успокоить. А остальное таскает по стране, как ты изволил выразиться, старушка. Видел я ее фотографию. Она чуть старше нас с тобой и крепка, как героиня первых пятилеток. А взор истовый как у раскольников времен молодого Петра. В огонь — и не дрогнет...
— Я готов согласиться с тобой, — степенно начал Павлов, — что, вероятно, за дверью только тот мизер, что приготовлен нам для конфискации. Но по этой логике Киреев должен накинуть на дверь крючок и запереть ее на один оборот металлоремонтовского ключа. Однако...
— Он умный человек.
— Поэтому делает вид, что на сто запоров закрываем действительно последнее. Он же считает, что ничего, кроме дел с «Зеленодольем», мы ему не предъявим. Не знает, что мы вышли на Дьяченко и тот его отдал с руками и ногами. Не знает и о показаниях Квакина.
— Если ты такой прозорливый, Слава, — Павлов скептически вздохнул, — скажи, где Киреева искать?
— А зачем его искать? Он вот-вот с повинной явится. Охота за тещиной телеграммой — это так, на всякий случай.
— За что я тебя всегда любил, друг Быков, так это за романтику...
— В тайгу Киреев не побежит. И по вокзалам ночевать не будет. Интеллигент как-никак!
Из-за угла появилась машина с автогенной установкой.
Входили в квартиру, лавируя в маленьком коридоре тамбуре между наставленных друг на друга коробок и мешков. В кухне — допотопный столик со следами мышиного помета: первый этаж есть первый этаж. В комнате стояла старая продавленная тахта, несколько разнокалиберных стульев, колченогий стол и детская кроватка со снятыми колесиками. Во вторую комнату квартиры-распашонки зайти оказалось непросто — сразу за дверью громоздились коробки и старые чемоданы. Оперативники кинулись раскрывать их.
— Ну вот, а ты говорил, — пробормотал Павлов, с интересом заглядывая через плечо участкового.
В коробке, которую тот разбирал, лежал старый гусь-хрустальский набор рюмок и фужеров. В других коробках были сложены крепдешиновые и кримпленовые отрезы, палехские шкатулки, старые нейлоновые мужские сорочки в нетронутой упаковке, нераскрытая упаковка французских духов — тонкий бельгийский целлофан обтягивал двадцать нарядных коробочек «Кристиана Диора», пакетики с гэдээровскими дамскими колготками...
— А ведь все любовницам, большой, видно, маэстро, — посмеивался милиционер-водитель.
Быков крякнул:
— Еще одна форма помещения денег, только и всего. Нечего тут разглядывать, начинаем осмотр.
Аритмично застучали молоточки, кулаки и ладони — по стенам, по полу, по потолку.
— Тут какая-то коробка старая, — услышал полковник голос из ванной. — Ой! Вот это да!
Все кинулись на возглас.
Молодой лейтенант стоял на коленях на кафельном полу перед блекло-синей, с маркой «Цебо», коробкой из-под дамских сапог. В ней лежали деньги. Аккуратные пачки купюр.
Вячеслав Иванович бросил небрежно:
— Для Киреева это не деньги. Тут тысяч пять.
— Александр Павлович, — к Павлову подошел участковый, — посмотрите, что я обнаружил. Документы вроде. Может, для следствия как раз то, что надо?
В фанерном чемодане без ручки навалом лежали листы и листки, покрытые старинным, давно утраченным в обиходе бисерным почерком, выцветшими фиолетовыми чернилами. Чертеж от руки, колонка расчетов, беглые записи, слова с сокращениями, с ятем, дата — 6.XII.1915.
Павлов медленно покачал головой:
— По-моему, это архив генерала Киреева. Сыновний долг, горячие слезы... Квартира-музей! Не должно пропасть ни единой книги, ни единой картины, говорил. Да... Слава, ты только посмотри! Вот подлец!
— Что, накладные? — подлетел Быков и тут же остыл, потер подбородок.
— М-да... Как любишь говорить ты, Саша, — «что характерно»... Штрихи к портрету любящего сына. Ладно, я поехал.
Уходя, Быков благодарно пожал руки понятым.
У подъезда в растерянности стояла старая женщина. В ее авоське перекатывались пакет молока и два апельсина. Увидев Быкова, она несмело подошла:
— Извините, здесь некого спросить. Могу ли я пройти? Я здесь живу. Пойдемте со мной, покажу документы.
— Пожалуйста, проходите!.. — обескураженно проговорил Вячеслав Иванович Быков, предупредительно потянув к себе дверь подъезда. — Проходите...
— Какой неприятный переплет! — поморщилась старая женщина. — Не зря я видела дурной сон. Утром приносят странную телеграмму, а вслед за этим милиция вскрывает соседнюю квартиру! Прямо не знаю... — Она пожала плечами.