— Как играть кончил, — рассказывал Люсе Виноградов, — так будто все оборвалось. Вот не поверите... Пустота. Лягу спать — заснуть не могу. Объяснимо: нагрузок нет, не устал. Дурак я, конечно, сам виноват. Надо бы в инфизкульт, хоть в областной, хоть на заочный... А я как-то подумал: школу окончил под давлением тренера. Куда ж мне в вуз? Честный был. А у нас в команде за то время, пока я сомневался, ребята не то что в дипломированные тренера, в кандидаты наук повыходили! Один сезон играет студентом, другой — уже аспирантом. Когда что сдавал? Когда готовился? Если мы с ним на одних сборах едва-едва до койки каждый день доползали? А я, дурак, пример не брал. Теперь жалею. Куда идти? С пацанами в детской секции не смог — не педагог я. Туда сунулся, сюда... В цирк пробовал. На силовые номера. Говорят, не сценичный. Артистизма нет. Вот на ипподроме у меня одно время пошло... Да... Денег тех я уже домой не приносил. И Верка моя... Разочаровалась. А я под это ее разочарование как пошел... Одеколоном, правда, брезговал. Это меня, наверное, и спасло. Водка-то не по моим заработкам. Тем более я хорошо закусывать люблю. Под сукнецо у меня не идет.
— Кем же вы сейчас? — сочувственно спросила Люся.
— Да, можно сказать, никем. Числюсь на спасательной станции спасателем-водолазом. Работы никакой. Пруд как в Останкине, у телецентра, там и кошка не утонет. Тем более пьяных не стало. Ну и денег за такую «работу» — кот наплакал. Если здесь выгорит — женюсь. И детей нарожаю. Знаете, за рубежом как считается? Чем у человека больше детей, тем он, стало быть, состоятельней, а значит, авторитетней. У канадских профи у всех ребятни навалом — авторитет! — Люся только улыбнулась.
— ...Тут поставим стойку бара... — послышался голос Киреева, — я на выставке в доме Хаммера, на Краснопресненской, такие завлекательные вещи видел! Представляешь, в эту стойку что только не вмонтировано! И комбайн, и взбивалки, шинковки, хлеборезки...
— У нас тоже такое есть, — отозвался Пастухов-старший.
— Я и на внешторговские конторы выход найду!
— Будет у нас соответствующий оборот — тогда и найдешь!
Они вернулись в зал.
— Ну как? — бодрячески спросил Киреев. — Нравится?
— Да тут пока еще особенно нечему нравиться, — отозвался Борис. — Но место бойкое, народу, как я наблюдаю, много здесь ходит.
— А как вам, Кирилл Степанович?
— А мне все всегда нравится. Были бы люди хорошие.
— Тогда решим первый вопрос. Какие работы, какими силами необходимо произвести в первую очередь?
— Убраться бы тут надо, — оценивающе глянув на полы, сказала Люся. — Прямо и не знаю, кто тут возьмется. Из «Зари» такие капризные...
— Сейчас, Люсенька, я поднимусь наверх, позову жену, вы с ней, как добрые хозяюшки...
— Как наверх? — оторопел Глеб. — Разве ты тут?..
— Ты не узнал дом моей мамы?
V
Кафе назвали «Ветерок». Без претензий. Киреев устраивал конкурс названий, но путного ничего не выходило, все крутились вокруг стандартных «посадов», «харчевен», «огоньков». Хотели назвать и эдак, по-прибалтийски, — «У... чего-то». Или кого-то. Однако архитектурных и прочих городских достопримечательностей поблизости не имелось, кругом стояли блочные дома, никаких ассоциаций со стариной. Да и райисполком торопил. Открываться было пора, рекламу давать. Вот и назвали как назвалось. Люся придумала «Ветерок». А почему бы нет?
Открылись, составили недельное меню. Народ поначалу шел робко, но к концу третьей недели в обеденное время у дверей уже стояла очередь, и волей-неволей Кириллу пришлось-таки исполнять обязанности швейцара. Теперь он в шутку именовал себя «экспедитором-уборщиком, и. о. швейцара» — и Люся поняла, что не особенно лестны сии занятия закатившейся спортивной звезде. А сама Люся теперь после работы пулей летела в кафе, чтобы помочь Лиде прибраться, перемыть посуду, поставить пироги к утру (с завтраками пока не клеилось, народ все же не приучен по утрам бывать в заведениях, а приезжих в этом районе почти нет), но пироги шли и так. Иногда Кирилл выходил с ними к метро — раскупали споро. Киреев стал прикалывать к корзине картонную рекламу — «Кафе «Ветерок» — и адрес. Так что покупатели теперь знали, куда идти, чтобы отведать пироги с черемухой, с куртом и яйцом, курники и банницу с брынзой. И по утрам начала появляться клиентура. Для ранних посетителей стали покупать творог у частников на рынке. К двенадцати он расходился целиком. Лида не могла нарадоваться. Она теперь ходила на службу через день, используя льготы для матерей малолетних детей. А Ленусю сдали в детсад. Лида не ленилась, как это бывало дома, — вертелась. Тут все вертелись.