— Александр Павлович, — к Павлову подошел участковый, — посмотрите, что я обнаружил. Документы вроде. Может, для следствия как раз то, что надо?
В фанерном чемодане без ручки навалом лежали листы и листки, покрытые старинным, давно утраченным в обиходе бисерным почерком, выцветшими фиолетовыми чернилами. Чертеж от руки, колонка расчетов, беглые записи, слова с сокращениями, с ятем, дата — 6.XII.1915.
Павлов медленно покачал головой:
— По-моему, это архив генерала Киреева. Сыновний долг, горячие слезы… Квартира-музей! Не должно пропасть ни единой книги, ни единой картины, говорил. Да… Слава, ты только посмотри! Вот подлец!
— Что, накладные? — подлетел Быков и тут же остыл, потер подбородок.
— М-да… Как любишь говорить ты, Саша, — «что характерно»… Штрихи к портрету любящего сына. Ладно, я поехал.
Уходя, Быков благодарно пожал руки понятым.
У подъезда в растерянности стояла старая женщина. В ее авоське перекатывались пакет молока и два апельсина. Увидев Быкова, она несмело подошла:
— Извините, здесь некого спросить. Могу ли я пройти? Я здесь живу. Пойдемте со мной, покажу документы.
— Пожалуйста, проходите!.. — обескураженно проговорил Вячеслав Иванович Быков, предупредительно потянув к себе дверь подъезда. — Проходите…
— Какой неприятный переплет! — поморщилась старая женщина. — Не зря я видела дурной сон. Утром приносят странную телеграмму, а вслед за этим милиция вскрывает соседнюю квартиру! Прямо не знаю… — Она пожала плечами.
Быков насторожился:
— Минутку. Вы читали телеграмму? Что в ней было?
Киреев видел, как полковник Быков говорил с его соседкой. Видел выражение лица полковника. И все понял «Теперь они знают о телеграмме, — думал он. — Ну что ж… Закономерно и это. Лиды в Москве нет, я скрываюсь чтобы меня найти, они начнут «трясти» тещу, поскольку только она из всей компании обнаружила себя. Но ее они не подозревают, иначе перехватили бы с чемоданом в поезде, на вокзале, да где угодно! Значит, все в порядке. Телеграмма самого житейского содержания, адекватная ситуации, ну, ошиблась старуха номером квартиры, в которой зять лишь прописан… Даже если они будут интересоваться тещей всерьез, то только ради того, чтоб найти меня. Она, конечно, кадр железный. Но их внимание к ней совершенно излишне. Переключить же его может только одно: мое появление. Что ж, явка с повинной — это очень смягчающее обстоятельство. Я им чистосердечно покаюсь в грехах гражданина Балакина и в некоторых своих заблуждениях, — он усмехнулся. — Вот только не многовато ли я им оставил? Впрочем, пять тысяч есть сейчас у любого уважающего себя слесаря».
Он увидел, как черная «Волга» с полковником Быковым отъехала от его дома, и начал спускаться по лестнице.
Он шел к метро перелеском.
«А подземкой я доберусь до центра, пожалуй, быстрее, чем он на своем телефонизированном лимузине», — прикинул Киреев и почувствовал, как сзади кто-то ускорил шаг. Он невольно обернулся. Нет, не милиция. Его догонял молодой человек в спортивной куртке ярко-лимонного цвета. «Японская или фээргэвская», — невольно отметил Киреев.
Только опытный взгляд смог бы определить, что куртка двойная — если ее вывернуть, из желтой она становилась голубой. Киреев осмотрелся. Ни души. У него екнуло сердце. Он втянул голову в плечи и побежал.
На труп Киреева едва не наступила женщина, акушерка расположенного рядом роддома. Она не растерялась и привела в лесок постового милиционера. Тот узнал в убитом человека, вчера объявленного в розыск. Через час о случившемся стало известно в МВД СССР.
…Полковнику Быкову казалось, что кто-то умышленно выбил почву у него из-под ног.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Телефон зазвонил в тринадцать десять. Лейтенант услышал в трубке шум, разноголосицу и хорошо поставленный, но взволнованный женский голос:
— С вами говорят из пятьсот девяносто третьей школы.
— Слушаю вас. Лейтенант Сиволодский.
— На моем уроке ученик седьмого класса «В» Вадим Саблин сделал заявление, что в прошлую пятницу видел убийцу, о котором написала газета… В лесочке на стыке улиц Даргомыжского и Бородина. Вадим гулял там с собакой. И видел одного и того же человека сначала в куртке желтого цвета, а потом в такой же, только голубой.
Я сейчас приеду. Где вы находитесь?
— На улице композитора Бородина, рядом магазин «Овощи», стандартное школьное здание, белое, блочное…
I
Утром в субботу Федор Филиппович Преснецов как обычно вывел машину из гаража и поехал на Арбат за минералкой. Он всегда ездил туда, в фирменный магазин. Заодно в киоске «Союзпечать» покупал «Неделю», «Огонек», «Крокодил», чтобы потом, потягивая «Арзни», наслаждаться разоблачениями, на которые ныне стала щедра пресса. Читая, злорадствовал — дураки попались, допрыгались, а вот он — нет, значит, умен…
Но сегодня он подошел к киоску «Союзпечать» сразу, еще не отоварившись минералкой. В «Неделе» за прошлую субботу появилась заметка об убийстве Киреева, призывающая откликнуться свидетелей, находившихся в такое-то время в том треклятом лесочке. Артем клялся, что его никто не видел — никто! Ну а вдруг?
Получив в руки пачку газет, Преснецов направился к магазину. Купил воду и все же не утерпел, зашел в недавно открытую кофейню.
Отхлебнув кофе, сразу же раскрыл предпоследнюю страницу «Недели». Нет, он не упал, даже не вздрогнул. Он только хотел было сказать бармену: «Сто коньяка!..» — но вспомнил, что до двух теперь не подают, а вообще здесь не подают — Арбат не только пешеходная зона, но и безалкогольная.
Со страницы «Недели» на Федора Филипповича смотрел Артем. Преснецов чисто автоматически единым махом заглотил весь кофе и начал читать текст под снимком. И тут от сердца отлегло: на снимке, оказывается, всего лишь фоторобот! Господи, фоторобот! Федор сам читал раньше, сколько следственных ошибок с этими фотороботами… Суета сует… Стал разглядывать снимок пристальнее, всматриваться в несколько искусственные черты и вдруг подумал, что портрет похож на Артема только по первому впечатлению. А так… Так он может смахивать на… «А ведь это мысль! — вдруг подумал Преснецов. — И не просто мысль, это спасительная мысль!»
Зашел на почту и заказал срочный разговор с Астраханью. Переговорив, доехал до Арбатской площади и в кулинарии при ресторане «Прага» купил все, что там имелось из готовых закусок и горячих блюд, в расчете на шестерых. «Сколько водки у меня осталось от ящика? — прикинул. — Впритык, должно хватить. И повод достойный — сегодня как раз девять дней покойничку, рабу божьему Виктору. Пожалуй, и вдове будет уместно брякнуть. Как-никак старые друзья… А кафе, говорят, перешло к Борьке Пастухову. Эх, золотое дно!» — но Пастухову не надо завидовать. Натерпелся парень.
Преснецов пригласил всех, кого считал близкими друзьями Киреева. Недаром же их всех вызывали к следователю, полковнику Быкову! Поминать, согласились все, так поминать — дело святое. Но при этом Федор оговаривал, что идти к вдове всем скопом неудобно. Лучше к нему. Разве непонятно? И следствие еще не закопчено, и на Виктора Николаевича покойного переложили всю вину Пастухова. Кроме того, из генеральской-то квартиры вдову выгнали, на имущество покойника наложили арест.
Исподволь, вроде бы в естественном течении поминальной беседы, Преснецов выспрашивал, о чем вел речь следователь с каждым из теперешних его гостей. И убеждался, что ничего настораживающего Быков вроде не выяснял, и никто вроде бы ни о чем лишнем не проговорился. А ведь этот Быков — мужик скользкий. Федор никогда не забудет допроса, который учинил ему полковник за несколько дней до смерти Киреева. Полковника даже не интересовало, на что купил скромный главный инженер третьеразрядного холодильника «Волгу» последней модели, его интересовало, как, через какие потаенные ходы он купил ее! Нечто новое в следственной практике!..
А потом Быков доказал вину Киреева — что было вообще немыслимо с точки зрения обычной логики. Вот чем Быков страшен. Своей нестандартной логикой. Любыми средствами нельзя позволить ему выйти на Артема.