– Звучит достаточно правдоподобно, – сказал Богомазов.
– Абсолютно неправдоподобно, – возразил я. – На Князева напали в тридцать первой. На столе, где когда-то лежал порошок, теперь валяется его свеча. Скорее всего там Князева двинули по голове, затем перетащили в тридцать восьмую, где потом уже перерезали горло.
– Черт возьми! – нахмурился Бэл. – Получается, что, когда Князев зашел в тридцать первую за порошком, Немовля был уже развязан?
– Выходит, что так.
– Значит, Немовлю освободил не Князев.
– Эй, не спи! – толкнул меня в плечо Тенгиз. – Какие у тебя будут соображения?
Я пожал плечами и сказал банальность:
– Если Немовлю выпустили не мы, то кто же?
– У всех алиби! – подытожил Тенгиз. – Потому можно сделать единственный и простой вывод.
– Какой? – в один голос спросили мы с Богомазовым и Эдом.
– На Приюте, кроме нас и Немовли, есть кто-то еще.
Глава 45
Затаив дыхание, мы несколько минут прислушивались к звенящей тишине. Эд первым оторвал ухо от холодного железа и с надеждой в голосе сказал:
– Может быть, он умер?
– С какой стати он должен умереть? – вопросом ответил Бэл.
– От потери крови, скажем. Ведь господин Тенгиз прострелил ему ногу.
Вдруг до нас донеслись приглушенные удары. Казалось, что на третьем этаже кто-то бьет железом по металлической перегородке.
– Он наверху, – сказал Бэл. – Пошли!
– Вы намерены бросить нас здесь на произвол судьбы? – заволновался Эд. – Троих безоружных людей?
– Заприте дверь стулом и ничего не бойтесь, – посоветовал Тенгиз. – Слышите, он сейчас крушит третий этаж! До вас он не успеет добраться.
– Когда вернетесь, – сказал я, – постучите нам вот так: раз-два, раз-два-три.
И я продемонстрировал, как надо постучать.
– Хорошо! – кивнул Тенгиз. – Запирайтесь и ничего не бойтесь. Сейчас мы этого бешеного пса быстро приведем в чувство!
Выставив пистолеты, Тенгиз и Бэл медленно пошли вперед и растворились в темноте. Мы с Эдом поспешили закрыть за ними дверь и запереть ее ножкой стула.
– Не могу понять одной вещи, – вслух подумал Богомазов, поддерживая массивный подбородок кулаком. – Как мог уцелеть этот таинственный человек, который освободил Немовлю от пут? Следуя логике, Немовля должен был тотчас исполосовать его ножом.
– Я слышал, что агрессивность напичканного стимулятором психа не распространяется на того человека, который лично вводил ему альфа-сульфамистезал.
– Вы хотите сказать, что неизвестный нам человек, прежде чем перерезать веревки, ввел Немовле новую дозу? – уточнил Эд. – И потому этого человека Немовля не трогает, словно собака своего хозяина?
– Думаю, что именно так.
В дверь постучали: тук-тук, тук-тук-тук.
– Быстро они сработали! – воскликнул я, вскакивая со стула и подбегая к двери. – Мужики, вы со щитом или на щите?
Стул, как назло, крепко застрял в ручке, и мне пришлось выбить его ударом ноги. Распахнул дверь, отступил в сторону, чтобы Бэл и Тенгиз могли войти, но вместо знакомых лиц моих коллег из темноты вынырнула рука с ножом. Тяжелое лезвие финки глубоко вошло в дверной косяк, отщепив приличный кусок дерева.
Я вскрикнул, машинально прыгнул назад и повалился спиной на стол. В столовую вошел Немовля. Вид его был ужасен. На багрово-красном лице почти не было видно глаз – они заплыли и превратились в тонкие щели среди воспаленных складок. Рот его был приоткрыт, в уголках полных, мясистых губ белела пена. В середине грязно-зеленого свитера темнело омерзительное пятно, в происхождении которого можно было не сомневаться. Мне хватило одной секунды, чтобы отчетливо, до каждой детали представить, как Немовля схватил левой рукой за рыжие кудри самарянина, прижал его голову к своей груди и с сильным взмахом, по самую рукоятку всадил нож в поросшее щетиной горло, как фонтаном забила из раны черная кровь, как по-звериному завыл убийца, открыв счет своим жертвам, как кинул дергающееся в конвульсиях тело на пол и, оскалив зубы в сумасшедшем экстазе, любовался агонией.
Немовля зарычал и прыгнул на меня. Я метнулся в сторону, к подиуму, опрокидывая за собой столы со свечами. Темнело как в кинотеатре, где начинается сеанс. Богомазов понял, что это единственный шанс спастись – загасить все свечи, и раздавил последний огарок стулом.
Вместе с кромешной тьмой в столовую свалилась тишина. Я застыл посреди бесконечного мрака, словно в центре Вселенной, превратившись в одно гигантское ухо– локатор. Боясь дышать, крепко стиснул зубы и медленно-медленно, по миллиметру, сдвигался в ту сторону, где при свете я видел дверь.
Я очень больно стукнулся лбом о край открытой настежь двери, и на мгновение мне показалось, что прямо перед глазами вспыхнула киловаттная лампа. Боясь потерять ориентацию и угодить прямо в лапы убийце, я встал на четвереньки и пополз по коридору, все время нащупывая рукой стену. Немовля рычал, ругался и расшвыривал обломки столов и стульев уже где-то далеко от меня. Я, набравшись мужества, встал в полный рост и, насколько позволяла кромешная тьма, быстро пошел к лестнице, нащупал перила и пулей взлетел на второй этаж.
Только там я смог отдышаться и немного прийти в себя. Краем глаза я заметил, как в дальнем конце коридора мелькнул луч фонарика и исчез в какой-то комнате.
– Тенгиз! – негромко позвал я. – Эй, ребята, я здесь!
Я дошел до торца коридора, на минуту остановился, в недоумении ощупывая стену и шероховатые поверхности запертых дверей. Куда они могли деться? Сквозь пол, что ли, провалились?
Развернувшись, я сделал несколько шагов назад и наткнулся на полуоткрытую дверь. Просунув голову внутрь, словно пароль шепотом повторил:
– Бэл! Тенгиз! Это я!
Темнота не ответила. Стараясь не задеть дверь, которая могла скрипнуть и вызвать на меня шквал огня, я протиснулся в комнату и, выставив вперед руки, медленно обследовал комнату до окна и обратно. Пусто!
Я уже собрался выйти в коридор, как услышал тихий скрип, а затем в щели заметил мелькнувший свет фонаря.
Бесшумно ступая по линолеуму, включая и выключая фонарик, который словно выплевывал на пол короткие пучки света, по коридору шел Глушков.
Глава 46
Я испытал ни с чем не сравнимые, совершенно безобразные ощущения, на фоне которых даже Немовля показался земным, родным и понятным. Обезумев от ужаса, я со сдавленным криком кинулся вон из номера и, подгоняемый образом вампира, которого только что реально видел, кинулся по лестнице наверх. Сослепу я налетел на Тенгиза и Бэла, которые бежали вниз; мы чуть было не повалились в кучу на лестничном пролете.
– Сейчас! – крикнул мне Тенгиз. – Сейчас мы его хлопнем! Где Эд и Богомазов? Они целы?
Я хотел сказать, что на втором этаже бродит оживший Глушков, но смог выдавить из себя лишь нечто нечленораздельное. Бэл махнул на меня рукой, крикнул: «Иди наверх!», и оба сыщика скатились по лестнице в темноту.
– Никто не поверит! – бормотал я. – Кому ни скажу, никто не поверит…
Я поднялся на третий этаж этого замка привидений, подземного царства духов и, уже ничему не удивляясь, увидел, что коридор слабо освещен, а на стене, словно картины авангардистов, светятся малиновые заревые отсветы. Я щурился, прикрывая глаза ладонью, и не верил своим глазам. Через проемы выломанных дверей я видел прозрачные окна, в которых плескалась небесная лазурь. За ними мелькали фигуры и знакомые лица моих парней из спасотряда. Они энергично работали лопатами, отгребая от окон снег.
Объятый лишь одним желанием – скорее выбраться из этого сумасшедшего дома, я выбил прозревшее окно и мешком вывалился наружу на рыхлую, начиненную ледяными обломками и ломаными снежными досками спину лавины.
– Привет, Стас! – кричали мне спасатели. – У вас там все нормально? Чем это ты так озабочен?