— Наверное, вы будете удивлены, — женщина вздохнула. — Мужчины удивляют нас не реже, чем мы их… Но данные специального теста показали, что вывести этого человека из ступора может… сильный раздражитель. В том числе — появление бывшей жены.
Ирена по-прежнему молчала. Эти двое уже загрузили ее выше ватерлинии — самое время лечь на диван, натянуть до подбородка плед и поразмыслить над их словами…
Интересно, что за «специальные тесты»?
«Я подумаю», хотела она сказать — но в последний момент удержалась.
— Да, — господин Петер подался вперед, и глаза его оказались прямо напротив Ирениных глаз. — Случилось так, что от… душевного здоровья этого человека сейчас зависит судьба многих других людей… Можно сказать, вопрос жизни и смерти. И Комитет обращается к вам… как к сознательной гражданке. Как к женщине, педагогу, гуманисту…
Мясо на вертеле понемногу приобретало съедобный вид. Вероятно, и госпожу Хмель сейчас обрабатывают, доводя до готовности…
К чему вся эта патетика?
— Он в больнице? — спросила Ирена, и голос ее был менее равнодушен, чем ей хотелось бы.
Кажется, Петер и женщина едва удержались, чтобы не переглянуться.
— К сожалению, нет… Несчастье случилось, когда господин Анджей Кромар находился с научной миссией в… командировке.
— О какой науке вы говорите? — удивилась Ирена. — Я всегда считала, что Комитет…
— О прикладной социологии, — негромко сообщил Петер. Глаза его сделались отрешенными, как будто он смотрел на Ирену из далекого далека. — Об экспериментальной социологии… Видите ли. В любой момент времени у человечества был, так сказать, потаенный запретный уголок. Исследования, которые считались неприличными, неэтичными, негуманными… И тем не менее неслыханно перспективными. Естественно, только под надзором Комитета…
Кусочки мяса медленно вращались вокруг своей оси, подставляя огню то один, то другой бок.
— Что случилось с Анд… с господином Кромаром?
Женщина вздохнула.
— Он проводил эксперимент, — Петер по-прежнему смотрел Ирене в глаза, и взгляд его был теперь схож со взглядом умудренной опытом лани.
— Неудачный?
— Наоборот. НЕВИДАННО удачный. Талант господина Кромара… еще будет оценен государством и обществом… Впрочем, об этом потом. Дело в том… что когда работаешь на грани дозволенного… дозволенного не обществом — дозволенного природой… Тогда и успех может обернуться трагедией. Вот как в нашем случае…
Ирена тоскливо подумала о своем пледе. О диване, о чашечке чая, о горячем панцире флегматичной черепахи.
— Вы, вероятно, уже устали, — женщина улыбнулась через силу, — от наших недомолвок…
— Что от меня требуется? — спросила Ирена, с досадой понимая, что этим-то вопросом и следовало начинать разговор.
— Мы попросили бы вас, — голос Петера сделался совсем уж проникновенным, — навестить господина Кромара там, где он сейчас находится… и вывести его из шокового состояния. Этим вы спасете… его жизнь. И, возможно, жизнь еще многих людей… Профессиональная этика не позволяет мне сказать большего.
Ирена молчала.
Если бы речь шла о том, чтобы съездить в соседний городишко и разыскать там Анджея — вряд ли уместен был весь этот странный разговор…
— Я так понимаю… он находится далеко?
— Транспортные расходы берет на себя Комитет, — глуховато сообщила женщина.
— А куда, собственно, предстоит…
Петер вздохнул. Вытащил из-под стола свой плоский портфель, из портфеля — заранее приготовленный листок:
— Вот… прочтите и подпишите.
Ирена пробежала глазами текст — это была подписка о неразглашении государственной тайны; ей почему-то сделалось весело. Местонахождение Анджея является государственной тайной. Давно пора. Давно пора объявить этого паразита оружием тактического значения, а во мрачном расположении духа — и стратегического… И, разозлив как следует, сбрасывать на позиции вероятного противника. «Через час враги, рыдая, побегут сдаваться в плен…»
Петер сдвинул брови. Ему непонятна была ее усмешка.
Она пожала плечами:
— Сроду не хотелось ваших тайн…
— Это формальность, — мягко сказала женщина. — Но без вашей подписи мы не можем…
На диван, подумала Ирена устало. И дня два не высовывать нос из-под пледа. Восстанавливать внутреннюю экологию…
Она подписала. Петер долго изучал бумагу, будто сомневаясь в подлинности Ирениного автографа; потом официант принес жареное мясо, и документ пришлось убрать — от жирного соуса подальше.
— Видите ли… Основная специальность вашего бывшего мужа — моделятор.
Красный соус оплывал каплями — как будто мясо, преобразившись над огнем, пожелало снова выглядеть сырым и воспользовалось косметикой из кровавого томата. Вот так и женщины… — подумала было Ирена, но доводить назидательную мысль до конца не больно-то хотелось.
— Итак, моделятор, — голос Петера понизился до шепота. — Экспериментатор… И случилось так, что в процессе эксперимента ваш муж создал…
— Мой бывший муж, — механически поправила Ирена.
— Ваш бывший муж… создал функционирующую четырехмерную модель. Во временн о м режиме десять к одному…
— Очень хорошо, — сказала Ирена, потому что оба ее собеседника явно ждали какой-то реакции.
Женщина поперхнулась. Петер сглотнул:
— Вы не поняли… Он находится ВНУТРИ модели. Мы имеем сведения о том, что он жив и здоров… Вместе с тем его поведение наводит на мысль о шоке. О расстройстве восприятия…
Ирене представился Анджей, восседающий посреди своего спичечного города — самая высокая башня едва достает ему до плеча. «Это? Пустяки, так, моделька…»
— Я что-то не очень вас понимаю, — призналась она честно. — Но я обещаю подумать.
…Примерно месяц назад она получила открытку. Без подписи, и текст был напечатан безликим принтером — но она все равно сразу же поняла, кто отправитель.
На картинке не было ничего особенного — просто красивый городской пейзаж. Какой-то магазин с яркой витриной. Вывеска над входом, нечто вроде «Праздничные шутки и сюрпризы». Улица, прохожие, дети, обычные жанровые сценки…
«Ну, я пошел, — написано было на обратной стороне. — Привет».
Она долго вертела открытку в руках. В какой-то момент даже обеспокоилась — ей почудился намек на самоубийство… И, возможно, любой другой человек, отправляя подобное послание, действительно помышлял бы о суициде. Любой другой — но не Анджей.
Он был из тех, кто НИКОГДА не покончит с собой. Даже в помыслах.
Что он имел в виду? Она думала об этом несколько дней, а потом перестала. В конце концов, все это осталось в далеком прошлом — Анджей…
Анджей.
Она села на диване. Дом спал; спала на журнальном столе черепаха, и Сэнсей тоже, вероятно, дрых в своей будке — хотя стоит случайному прохожему пройти вдоль забора, как все окрестности тут же узнают, каков бывает Сэнсей…
А открытку она давно уже выбросила. Вместе с прочим бумажным хламом.
Сначала была проходная. Потом внутренний кордон, потом еще один, потом еще. Отовсюду пялились рачьи глаза телекамер; на всех постах господин Петер совал в специальное гнездо свое удостоверение — зеленую пластиковую карточку. И еще одну карточку, красную, изготовленную специально для Ирены; лампочки мигали, давая добро, и сосредоточенные охранники снимали блокировку с бронированных дверей.
— Приносим извинения за, э-э-э, некоторые неудобства…
Ирена покровительственно улыбалась. Для того, чтобы оградить эту их хваленую секретность, достаточно было бы посадить у входа одного-единственного Сэнсея.
За очередной дверью оказалась обшитая пробкой, напичканная аппаратурой комнатушка; Ирена с любопытством огляделась.
Петер нервно потер ладони:
— Кофе хотите?
Самый большой и сложный прибор, примостившийся у входа, оказался комбайном-кофеваркой. Ирена в жизни таких не видела.